ВЬЮЧНЫЕ ЛЮДИ – 12
20/11/2001 Таможня
Автобус не спеша покатил (а куда ему спешить, конкурентов-то нет, чужие здесь не ходят) к казахстанской границе, к пограничной реке Хоргос и ведущему через нее мосту с некоторым предмостьем. Речка-то пересохла вся, одни валуны, чуть мокрые, вместо речки. За мостом все никак не уляжется пыль от прошедшей фуры, и в этом пыльно-знойном мареве материализуется фигура погранца, который стоит посреди дороги не хуже былинного богатыря, широко и крепко уперев ноги в землю. Властным взмахом руки в белой перчатке он останавливает автобус.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что, несмотря на страшную жару и пыль от постоянно проходящих грузовиков, парень соблюл себя не хуже давешнего китайского своего собрата: сапоги сверкают, форма прежнего советского образца с казахстанскими лычками сидит безукоризненно, подворотничок чист и свеж. Он – «природный русак», стройного роста, лицо чисто славянского типа, хотя, разумеется, загорелое и обветренное до черноты. Этот пограничник производит первую, предварительную проверку документов: некоторых китайцев выпроваживает из автобуса и отправляет обратно. Казахов и русских – никогда. Никаких подачек он не принимает (вонючая китайская «Фанта», печенье, сигареты и прочее), хотя жар стоит ну прямо как в печке, не только солнце нещадно палит, а и сама земля, и горы, и камни раскалены до предела. Камней тут, валунов всяких – миллиону «новых русских» можно особняков хоть десятиэтажных понастроить, и еще останется.
Метров через триста подобная проверка проводится вновь пограничником-казахом, тоже крепким и опрятным, и тоже не берущим подачек. Там, где работать, пахать надо, а прибыли ноль – и русские и казахи наравне пашут. Там, где балду бить можно, а бабок лом – только казахи.
Наконец автобус причаливает к зданию таможни, и челноки быстро проходят внутрь. Здесь основной паспортный контроль и контроль таможенный: день на день не приходится, – иногда сумки вообще не проверяют – вали быстрее дальше, и так ясно, что основной твой товар в машине, с него и будешь деньги платить. А когда попадается таможенник-крохобор, всю сумку до дна перероет, норовит сорвать дополнительно хоть медный грош. Сегодня обошлось без этого.
Прямо у выхода один местный голодранец возит мордой по грязи другого:
- Скажи, что... Скажи мне, что твой мама – ишак! И папа... папа тоже ишак, скажи!
Тот упирается – видно, не хочет говорить. В карты проигрался, что ли?
Перед таможней выстроились в ряд штук десять автобусов и микроавтобусов, ждут челночные группы – подбросить из Хоргоса в Алма-Ату. Но нам сегодня автобус не нужен, на китайских «КамАЗах» поедем, места хватит.
Перед воротами таможни – огромная толпа стоит, смеется, новые правила ввели, так они почти каждый раз новые. То, бывает, всю таможню пересажают поголовно (мало денег наверх отстегивают), то, наоборот, алма-атинское начальство все повыгонят, пересажают – тоже своему начальству мало отстегивают. Соответственно меняются и правила.
Разумеется, никакого настоящего таможенного контроля здесь нет и не бывает: что везешь – оружие, наркотики или кроссовки китайские – это никого не волнует, смотрят только, что написано в таможенной декларации.
Хотя на деле ни оружия, ни наркотиков из Китая никто не везет, это скорее отсюда везут, из Казахстана. Здесь подход совершенно другой – не что везешь, а сколько везешь, в этом все дело.
Такса тоже давно известна – «КамАЗ» без «телеги» – штука баксов, а с «телегой» – две штуки.
С появлением китайских тентованных платформ схема усложнилась: в обычных случаях – полторы штуки, но стали учитывать и степень загруженности платформы. Полторы – это если не перегружена безбожно, как очень часто бывает, даже удивительно, как китайцы такие машины выпускают.
На Хоргосской таможне выгода из этого извлекалась следующим образом: на определенной высоте над дорогой вывешивались несколько шестов, один выше другого. Груженый КАМАЗ проходит под этими шестами, и чем более высокий шест он задевает, тем больше платят хозяева груза.
Но сегодня какой-то новый прикол на таможне, вот толпа орет, вопит чего-то, и все наши ребята там. Оказалось, теперь так: между двумя столбами бетонными жестко закреплен уже не шест, а толстый крепкий брус деревянный, а между теми столбами на минимальной скорости (останавливаться нельзя) ползет высоко груженая фура, тент сброшен, канаты ослаблены.
На фуре сверху два челнока (разрешается) здоровых страшно, и если видят, что какой-то мешок или ящик под брус не проходит, выдергивают его и переваливают через брус сверху, но так, чтобы этот мешок не упал с машины. Если выдернуть не успевают, то этот мешок, упираясь в брус, не пускает за собой остальные, и они, сдвигаясь назад, в конце концов падают с машины. Весь товар, упавший на землю, считается не прошедшим таможенную черту и подлежит отдельной оплате. К таким упавшим мешкам сразу бросаются челноки – хозяева груза и защищают его от разграбления самой разнообразной сволочью, что в большом числе вьется и трется у Хоргосской таможни.
Таможенники стоят и смотрят на все это несколько издалека, для них это развлечение. Упало десять мешков, за десять и заплатят челноки, а разграбит их местная шпана или нет – дело десятое.
И что за шваль трется у таможни, каких только рож нет! Вот один, не поймешь, какой национальности, а похоже – русский, морда ужасная, череп лысый или бритый начисто и совершенно белый. На местном солнце не может быть столь белых черепов – явно только что с Севера, с зоны откинулся или сбежал. Так и смотрит, кого бы ограбить, да смотреть ему очки темные в пол-лица мешают. Очки эти очень примечательные, черная пластмасса в палец толщиной, сквозь нее и увидеть ничего нельзя. Он не для того эти очки надел, чтобы на солнце глазам легче было, а для того, чтобы самого не узнали. И прочие не лучше: уйгуры, казахи вида самого бандитского, многие в наколках, в рваных штанах, но с золотыми цепями. А рожи!
Вероятно, в любой нации имеется определенное количество господ с дегенеративными чертами лица. Но удивительна концентрация, необыкновенное смешение этих черт у субъектов, сшивающихся возле Хоргосской таможни.
Кайрат
Сегодня на таможне Кайрат дежурит, обычный таможенник, не лучше и не хуже других. Осмотрел машины наши, видит – перегруза нет, под брус спокойно пройдет.
- Тысяча шестьсот с платформы, – говорит. – В Алма-Ате опять всех посадили, теперь дороже стало. Дешевле – никак!
Казахи-то меньше платят, особенно если земляки попадаются. Некоторые русские челноки специально стремятся в смешанные русско-казахские группы попасть и всегда дешевле таможню проходят. А если какой казах из Талды-Кургана попадется, тогда вообще лафа, потому что Кайрат и сам талды-курганский, это имеет огромное значение. Тогда если Кайрат цену не опустит до минимума, весь Талды-Курган будет говорить: «Кайрат – крохобор, своих грабит». Ему тогда и на улицу не выйти.
Но среди нас казахов нет, однако и у нас есть кое-какие методы против Кайрата. Пересменка у них на таможне заканчивается в два часа, другая группа заступает на дежурство, а талды-курганские отваливают куда-то.
- Давай, Кайрат, как в прошлый раз, по тысяче двести с платформы. Тебе хорошо – нам хорошо.
Усмехнулся, пошел по делам по своим будто. Какие у него дела? Собирай только денежки. Сидим, ждем в тени какого-то автобуса. Время час. Подходит Кайрат:
- Надумали?
- Тысяча двести, Кайрат.
- Знаю, пересменки ждете. Но там все равно отстегнете по тысяче шестьсот, такса такая, никуда не денетесь.
- Отстегнем. Но ты, Кайрат, с этого не получишь ни цента. Давай лучше по-хорошему договоримся!
Ушел. Через полчаса возвращается:
- Черт с вами, тысяча триста!
- Идет! Штампуй бумаги.
Девятьсот баксов сэкономили. Нормально!
Опять к воротам идти надо, встречать «КамАЗы» в самой толкучке бандитской, обоими ушами слушать предложения «проводить до Алма-Аты», «поставить на пару дней надежную крышу», «выручить на пятьдесят баксов» и так далее. Отвечаем, как один, что крыша у нас есть, ментовская, встретят на выезде из погранзоны. Здесь, нa казахской территории, еще два пограничных контроля будут, а потом погранзоне конец. И никакие менты нас нигде встречать не будут, поскольку крыши у нас нет. А вот и первый наш «КамАЗ» из ворот показался.
Продолжение следует.
Алексей АВТОКРАТОВ.
|
