«В языкознании познали толк»Вспоминаю, как весной минувшего года ряд русскоязычных газет ФРГ пытались спасти от депортации семью Шнайдер, жившую в одном из местечек земли Северный Рейн-Вестфалия. Но ничего из этого у них не вышло. Семью Шнайдер, вся вина которой заключалась в том, что глава недостаточно свободно владел немецким языком, депортировали. 0/3/2001 Те факты, что Роман и Валентина Шнайдер ни у кого не сидели на шее, а прилежно трудились на благо аграрного сектора новой родины, их старший сын был круглым отличником в школе, а младшая дочь практически не говорила по-русски, ни малейшего впечатления на чиновников не произвели. Под жестким контролем полицейских, с минимум вещей их доставили в аэропорт Ганновера и усадили в самолет, следовавший в Москву. Затем их путь лежал в Хакасию, на «малую родину», куда в 1941 году с Волги были сосланы родители Романа Шнайдера только за то, что являлись немцами.
Другой случай, в котором события хотя и не приняли столь антигуманного оборота, но тоже заставляет задуматься. Семья моего доброго знакомого Виктора Геттеля, настроившись на переезд в Германию и прождав его 5 лет, получила недавно не долгожданное приглашение, а, увы, официальный отказ в предоставлении статуса поздних переселенцев.
Обе эти и сотни подобных житейских историй объединяет, по сути, одно и то же: недостаточное, по мнению чиновников, знание этническими немцами немецкого языка, выявившееся либо в ходе языкового теста, как это произошло с семьей Геттель, либо уже в Германии, в момент повторного тестирования, как это случилось с семьей Шнайдер.
Воистину, принимая подобные «судьбоносные» решения, нужно весьма слабо разбираться в истории и нынешних проблемах «русских» немцев, чтобы посметь упрекать и обвинять их в плохом знание родного языка и утрате присущих «истинным» немцам традиций. Конечно, можно было бы организовать некие «ликбезы» для тех чиновников федеральных ведомств, которые занимаются обработкой заявлений поздних переселенцев из стран бывшего Восточного блока и, прежде всего, из постсоветских республик, где бы им популярно рассказали о поголовной депортации, запрете на выбор профессии, места жительства, образование, пережитом «руссланддойче». Но, вероятно, это просто никому не нужно и поэтому германские чиновники подходят к своим единокровным братьям и сестрам, прибывающим из мест «вечной» сталинской ссылки, с теми же мерками, как если бы те, допустим, родились и выросли где-нибудь в окрестностях Берлина, а переезжали в Бремен.
Конечно же, честь и хвала тем из них, кто сумел сохранить культурное достояние предков, обычаи, религию. Но в большинстве «русские» немцы в годы тотального геноцида думали совсем не о сохранении своих обычаев и диалектов, а о том, как бы выжить. Конечно, в годы так называемого застоя и в период правления Михаила Горбачева, жизнь немцев если и улучшилась, то ненамного. Как и во времена «вождя и корифея всех времен и народов» товарища Сталина на них распространялась масса негласных запретов. Как и прежде, любой мерзавец, по сути, совершенно безнаказанно мог процедить или крикнуть им в лицо – «фашисты проклятые!»
И все же подавляющее большинство моих знакомых не отказалось от своих немецких фамилий. И, если уж быть до конца откровенным, то словосочетание «рабочий-немец», «врач-немец», «механик-немец» – звучало, как своего рода, оценка добросовестности, качества работы и уважения окружающих. Поэтому, когда некоторые пытаются представить жизнь руссланддойче в бывшем СССР, как некую нескончаемую череду оскорблений, унижений и мук, позволю себе с ними не согласиться. Правильнее сказать – жилось им там непросто, но свою немецкость они сохраняли. Кто-то в большей степени, кто-то – в меньшей.
Совсем недавно по итогам и перспективам языковых экзаменов, сдача которых стала для «русских» немцев альфой и омегой переезда в ФРГ, выступил уполномоченный федерального правительства по делам переселенцев Йохен Вельт (СДПГ). Напомнив, что тест носит абсолютно законный характер и является основанием для получения переселенческого статуса, он особо подчеркнул, что все же главное предназначение экзамена – помощь аусзидлерам в поиске работы. То есть, ввели его исключительно для их же блага и счастья. А они-де, неразумные, возмущаются.
Попутно Йохен Вельт сообщил, что уровень языковых знаний у тех, кто приезжает в последние годы, ниже, нежели у тех, кто прибыл, допустим, на рубеже 90-х годов. Он также признался, что введение в 1996 году экзамена отпугнуло многих потенциальных переселенцев – на тесты из приглашаемых является не более 60%, а вот выдерживает испытание всего около две трети допущенных.
Поговорив с друзьями-приятелями, почитав и послушав официальные сообщения, я могу сказать, что тест – это некая произвольная беседа на относительно несложные житейские темы или схематический пересказ небольших по объему тут же прочитанных литературных произведений. Никакого «утвержденного свыше» списка вопросов нет. Но зато в каждом отдельном случае ведется экзаменационный протокол, в котором отмечается степень владения испытуемого языком: отвечал сам или потребовались наводящие вопросы? Как отвечал – односложно «да» или «нет», либо развернуто и логично?
На грамматические ошибки сдающих экзамены особого внимания не обращают, зато проверяющих радует, если те употребляют в своих ответах старые немецкие слова, которые в «континентальной» Германии мало кто сегодня и помнит, используют выражения немецкого диалекта, знают национальные традиции, праздники, могут исполнить какую-нибудь песню или рассказать анекдот времен Тридцатилетней войны. Происходит это потому, что для экзаменаторов чрезвычайно важно установить – выучен ли язык, ходатайствующим о переезде, или он его усвоил в раннем детстве, переняв у родителей.
Тем, кто хочет сократить время обработки своих документов до полтора года (а эта процедура, как правило, длится сегодня в среднем 4-5 лет), предоставляется возможность сдать так называемый квалифицированный экзамен по немецкому языку. А это непросто, ибо сдают подобный экзамен все члены выезжающей семьи, за исключением детей, которым десять и менее лет.
Согласно официальным сведениям, сегодня 30% прибывающих в Германию «русских» немцев соответствуют требованиям параграфа 4 федерального Закона о переселенцах, то есть, являясь немцами по национальности, они справились с языковым экзаменом. Остальные же 70% приехавших – члены их семей, которым экзамен сдавать было не нужно.
Еще десять лет назад эта картина выглядела точно наоборот, поэтому государственные чиновники и вводят всевозможные строгости. Правда, ряд известных в среде руссланддойче деятелей не раз обращались в правительство ФРГ с предложениями сделать исключение для семейных пар, в которых муж и жена являются немцами и освободить их от сдачи языкового теста. Кроме того, снизить требования для тех семейных пар, в которых муж – немец, а жена – другой национальности. Вероятно, предлагалось это по аналогии с положением, действовавшим в период тотальной депортации руссланддойче, когда вместе с мужьями немцами в трудармию отправлялись и их жены – не немки, а вот женщины – немки, имевшие мужей других национальностей, избегали этой горькой участи. Кстати, и в последующие годы на них не распространялись различные запрещающие вердикты советской власти – на место жительства, работы, учебы и т. д. Но все эти обращения вначале в Бонн, а затем в Берлин, насколько мне известно, остались без ответа.
По словам Йохена Вельта, его ведомство делает все возможное, дабы в будущем полностью исключить случаи высылки людей «из-за обнаружившихся крупных пробелов в их разговорном языке». Для этого не только языковой экзамен, но и разрешение о приеме (Aufnahmebessheid), которое выдается после соответствующей беседы с ответственным чиновником (своего рода еще один негласный экзамен на знание языка и традиций), будет теперь выдаваться в странах СНГ.
Те, кто не прошел языковой тест, могут в течение четырех недель опротестовать решение комиссии, направив соответствующее письмо в Федеральное административное Ведомство. Обжаловать же повторное отрицательное его решение можно только в Федеральном административном суде, что, замечу, стоит недешево, а шансы на успех, как показывает практика, приблизительно равны нулю.
За исключением случаев нездоровья на экзамене, пересдать тест нельзя. Позиция ведомства здесь следующая: тест является проверкой на соответствие кандидатуры переселенца условиям его законного приема в Германию. И эти условия либо существуют, либо нет. Повтора здесь быть не может.
Такова позиция ответственных чиновников. Ей не откажешь в логике. Однако с чисто человеческой, да и исторической точек зрения она выглядит несколько странно и однобоко. Более того, действия чиновников явно противоречат тем речам, с которыми выступают видные политики, а также канцлер ФРГ Герхард Шредер. В частности, он неоднократно заявлял, что без притока в страну иностранцев социальная и демографическая ситуации, а значит – и экономическое будущее Германии, – выглядят весьма мрачно. Вывод – иностранцы Германии нужны, а руссланддойче, не выдержавшие экзамен на немцев, и поэтому зачисленные в разряд иностранцев – нет.
В семье моего знакомого Виктора Геттеля – двое сыновей и дочь. Лет через десять они как раз и могли бы стать частью того самого «дефицитного трудового ресурса», о котором печалятся сегодня германские политики. Да и сам Виктор, человек примерной работоспособности, имеющий шесть (!) рабочих профессий, наверняка нашел себе применение на родине своих предков. Но ничего этого не произойдет, ибо немец Геттель, родившийся в местах ссылки, плохо владеет немецким языком, на котором в детстве ему говорить запрещалось. А значит, по логике германских чиновников и законов, переезжать ему в ФРГ нельзя.
Яков БЕРДИЧЕВСКИЙ.
«Русская Германия»
|
