Статуя на свободе, а наши земляки – за решеткойТак уж счастливо светят звезды, что если кто и попадает в американскую тюрьму – то не мы с вами, уважаемые читатели. Потому что взяли себе эти янки дурную привычку: если уж и сажать кого из «гомо советикус», то – все граждан видных и тех, кто на слуху. То нашего Пал Иваныча загребли, то ихнего (в смысле – соседского) Пал Палыча. Вот угораздило же высокого чиновника на инагурацию слетать, а залетел, сами знаете куда – в ту же федеральную тюрьму, где в 1995 году держали обвиненного в вымогательстве Вячеслава Иванькова, а в 1996 году – бывшего сотрудника внешней разведки России Владимира Галкина. 28/2/2001 Но, как говориться, нет худа без добра. Иногда попадают в буржуйские тюрьмы и простые люди. Вроде корреспондента «Вестей.Ru», который с 1995 по 2000 год тоже находился в заключении в США. Теперь-то мы и узнаем от него, как оно там, в «Одесской тишине». О том, как проходят тюремные будни, нам расскажут на примере последнего заокеанского узника.
Как известно, г-н Бородин был задержан в нью-йоркском аэропорту русскоговорящими сотрудниками ФБР вечером 17 января. По американским законам, после предъявления ордера на арест ему должны были прочитать известную формулировку: «У вас есть право хранить молчание...» Как правило, это делается одновременно с заключением задержанного в наручники, которые застегиваются за спиной. Если Бородин попытался освободить руки, он обнаружил, что при натяжении цепи кольца наручников охватывают запястья еще сильнее.
В тюрьму г-на Бородина доставили, скорее всего, на легковой машине, между двумя фэбээровцами. Обычно задержанных помещают в бокс, где они ожидают очереди на «катание пальцев» и сдачу денег и ценных вещей (часов, перстней и т. п.) Особо важного арестанта, наподобие Бородина, могли, конечно, «обслужить» отдельно. Но избежать этой процедуры ему было невозможно: Вячеславу Иванькову, который попытался в свое время сопротивляться, отпечатки сняли силой.
Далее Павла Павловича должны были пригласить в отдельный бокс, где от него бы потребовалось снять поочередно все предметы верхней и нижней одежды. Каждую вещь надзиратель (иногда двое) прощупывает в поисках наркотиков, лезвий и другой контрабанды. После того, как г-н Бородин остался голым, его должны были подвергнуть личному досмотру.
Это в Америке делается по стандартной схеме. Вначале г-на Бородина попросили открыть рот, высунуть язык и оттопырить поочередно верхнюю и нижнюю губу. Затем он должен был провести пальцами по волосам, показав надзирателю, что там ничего не спрятано. Потом оттопырить уши. Далее Бородин должен был поднять руки и продемонстрировать надзирателю подмышки и тыльные стороны ладоней. После этого наступает очередь осмотра промежности: для этого арестант должен поднять половые органы. Затем г-ну Бородину пришлось развернуться и поочередно приподнять стопы. Последним проверяют анальный проход: для этого в федеральных тюрьмах требуется присесть, раздвигая руками ягодицы (ощупывать задержанного американский закон запрещает).
Потом г-ну Бородину должны были выдать полотенце, кусок мыла (величиной в спичечный коробок) и отвести его в душевую. Брить голову и дезинфицировать от вшей его не могли: это делается только с уже осужденными. Затем ему отдали нижнее белье и выдали казенный комбинезон (скорее всего, оранжевый). В придачу – одеяло, постельное белье, рулон туалетной бумаги и зубную пасту со щеткой. Вероятно, уже поздно ночью г-на Бородина отвели в жилой блок.
Поселить его могли либо в камеру (как Иванькова), либо в помещение барачного типа (как Галкина). К адвокатам г-на Бородина доставили уже в четверг утром или днем. Так как его адвокаты – Зельцер и Фикшин – говорят по-русски, проблем в общении с ними у Бородина возникнуть не должно было.
А вот с надзирателями могли быть затруднения. Обычно в таких случаях тюремное начальство наводит справки, в каких блоках содержатся русскоговорящие, и использует одного из них в качестве переводчика. А русскоговорящие в федеральной тюрьме Нью-Йорка сидят всегда.
Павел Павлович сидит в одиночной камере. В американских следственных тюрьмах все они практически однотипны. Длина камеры – около четырех шагов, ширина – два или три. У Павла Павловича должна быть металлическая койка, приваренная к полу. На койке – матрац, заклеенный в пластик, тонкое одеяло, подушка и две простыни (пододеяльников не бывает). Унитаз тоже металлический, а прямо над ним – умывальник, такой, как в наших поездах дальнего следования. На потолке должна быть люминесцентная лампа, которую, за редким исключением, может включать и выключать только надзиратель.
Если Павел Павлович вообще в состоянии спать, то утром ослепительный свет разбудит его в 6:30 или в 7:00. Но вставать с койки задержанных (в отличие от осужденных) не заставляют. Арестанты из соседних камер, с которыми г-н Бородин, вероятно, уже познакомился, должны были посоветовать ему завязать глаза скатанной майкой или полотенцем и спокойно спать дальше. Если же Павел Павлович захочет позавтракать, то надо приступать к утреннему туалету.
Рулон туалетной бумаги г-ну Бородину должны были выдать еще в первый день – так же как мыло и зубную пасту. А вот бритву ему придется попросить у надзирателя. В залог Павел Павлович должен будет оставить свое «удостоверение личности арестанта» с фотокарточкой, которое также выдают в приемном боксе. Если он бритву не вернет, его ждет карцер.
На завтрак во всех американских тюрьмах дают пакетик молока и хлеб, иногда слегка поджаренный. Скорее всего, Павлу Павловичу выдадут также пшеничные хлопья или миску овсяной каши. Федеральным арестантам нельзя ничего выносить из столовой. На выходе надзиратели могут обыскать. Если г-н Бородин попытается и его поймают, лучше не спорить, а просто сказать, что не знал. Что-то небольшое (например, гамбургер с обеда) можно пронести в войлочном ботинке. Разуваться, как правило, надзиратели не требуют.
Обед в федеральных тюрьмах бывает обычно между 11:00 и 12:00. Ужин – около 17:00. Эти две трапезы довольно сытные (рис, макароны, картошка с мясом), но вот на вечер ничего не остается. Впрочем, Павлу Павловичу могли уже рассказать, что как диабетик он имеет право на дополнительный сэндвич и печенье, которые выдают в лазарете около 21:00. Там же он будет получать и лекарства, которые судья Погорелски приказал выдавать ему по первому требованию. С собой в камеру г-ну Бородину не дадут ни одной таблетки, из опасения, что он использует их как наркотическое средство или для самоубийства.
Скорее всего, у Павла Павловича будет право на часовую прогулку. В некоторых федеральных тюрьмах можно ходить и в спортзал, где арестанты обычно занимаются культуризмом. Г-ну Бородину гарантирована также юридическая библиотека – но у него и так хорошие адвокаты. Обычные книги ему могут передать с воли, но только в мягкой обложке.
Федеральные тюрьмы исправно навещают капелланы различных вероисповеданий. Бывает, что приходит и православный священник (русский или греческий). Службы могут посещать заключенные из разных блоков, и для многих часовня – просто место встреч. Но Павел Павлович может и помолиться, даже исповедоваться. Это лучше, чем идти к тюремному психиатру, который каждую фразу г-на Бородина будет обязан приобщить к его уголовному делу.
Правда, американские арестанты, с которыми Павел Павлович наверняка встречается в спортзале или в ларьке, ему должны завидовать. Даже при наихудшем для Бородина раскладе его ожидают два-три года заключения в Швейцарии. Его не отправят пожизненно на особый режим в Мэрион, штат Иллинойс, или в подземную «супертюрьму» в Колорадо. А многих арестантов бруклинской тюрьмы MDC ждет именно это. Досрочного освобождения в американской федеральной системе не существует.
К людям типа Бородина американские заключенные проявляют скорее любопытство, чем враждебность. Многие наверняка будут потом рассказывать сокамерникам, как здоровались за руку «с тем самым русским», которого столько показывали по телевидению. Вообще тамошние арестанты наших уважают, считая, что они все из «русской мафии». Вот если бы в положении Павла Павловича оказался американский госслужащий, за его жизнь никто не мог бы поручиться. Нью-йоркского судью Сола Вахтлера, арестованного за вымогательство, в федеральной тюрьме (причем не самой беспредельной) порезали ножом прямо в камере.
Чем Павел Павлович может себя занять? Научиться английскому языку он вряд ли успеет, хотя возможность ходить в бесплатную школу у него есть. Г-н Бородин уже не в том возрасте, чтобы ходить туда полюбоваться на вольных учительниц, как многие арестанты помоложе. На библиотеку надеяться нечего: в федеральной тюрьме в Манхэттене, к примеру, я обнаружил только одну книгу на русском языке, посвященную знатной птичнице из Ворошиловграда. Хорошо, если консул догадался передать ему книги (в мягкой обложке можно).
В американских тюрьмах, как ни странно, разрешены карты. Играть на деньги нельзя, но арестанты все равно это делают. Наличные в тюрьму не пропускают, поэтому расплачиваться принято было сигаретами из ларька. Но к концу девяностых курение в СИЗО запретили. Поэтому теперь обычно играют на почтовые марки или продукты. Чтобы не попасть в неприятную ситуацию, Павлу Павловичу лучше ограничиться шахматами, где ставок не делают. Так как о русских шахматистах в США наслышаны, ему наверняка уже предлагали сыграть партию.
Работать подследственные (в отличие от осужденных) не обязаны. В некоторых тюрьмах предлагают трудиться добровольно. За это на счет арестанта начисляют 1 доллар в день. Обычно речь идет об уборке помещений или работе на кухне. Так как Павла Павловича не считают общественно опасным, у него есть шанс попасть в бригаду, которая выезжает с конвоем на нью-йоркское муниципальное кладбище. Там городские власти хоронят неимущих, по восемь ящиков в могиле. Иногда от арестантов требуется раскопать захоронение, чтобы выдать чьи-нибудь останки объявившимся родственникам.
Если же Павлу Павловичу не хочется стоять у котла или махать заступом, он может снимать стресс на занятиях в спортзале. Любимый тюремный спорт в США – культуризм. Гантелей и штанг в федеральных СИЗО нет, но есть очень приличные тренажеры для всех мышц, турники, велоэргометры.
Иногда в тюрьме начинают писать стихи. Особенно склонны к этому латиноамериканцы и русские (негры чаще сочиняют рэп). Возможно, Павла Павловича вдохновил бы пример соотечественника из района Солнцево, который несколькими годами ранее увидел с верхнего этажа бруклинской тюрьмы знаменитую Statue of Liberty, и выдал экспромтом:
Через решетку видел я Свободы статую.
За черных равноправие уже не ратую.
Я оценить успел вполне жизнь в демократии.
Катитесь со своей страной к е....матери!
Дмитрий СТАРОСТИН.
Вести.Ru
|
