Культура компромиссаВо вторник, 11 марта, Верховный совет Крыма принял декларацию о независимости автономной республики и Севастополя. Документ позволит юридически оформить вхождение полуострова в состав России – этот вопрос в ближайшее воскресенье будут решать местные жители на республиканском референдуме. 10/3/2014 
Тем временем российские законодатели готовят бумагу, которая откроет возможность принимать в состав страны новые территории. О том, что в ближайшее время будет происходить с Крымом и его обитателями, «Лента.ру» поговорила с экспертом в области разрешения конфликтов Наталией Миримановой.
Наталия Мириманова – эксперт и практик в сфере трансформации конфликтов и миротворчества. Она более 20 лет работает в различных регионах России, на Южном Кавказе, в Центральной Азии, Молдове, странах бывшей Югославии; сотрудничала с ООН, ОБСЕ, «Международной Тревогой» и другими глобальными организациями. В последние годы Мириманова исследовала ситуацию на Украине и в Крыму – она со-директор проекта «Крымский политический диалог». Себя Наталия Мириманова называет человеком, который стоит «между сторонами».
В беседе с «Лентой.ру» Мириманова заявила, что в Крыму за последние 20 лет было немало ссор между татарами и «славянами», однако к острым конфликтам они никогда не приводили. Ухудшение ситуации Мириманова, явно симпатизирующая пророссийскому премьер-министру автономии Сергею Аксенову, связывает исключительно с вмешательством РФ. По ее мнению, разделение общества, закрепленное референдумом, станет «плохим стартом для начала новой жизни»: противники референдума, скорее всего, не уедут; а если будут вынуждены покинуть республику, это придется считать этнической и политической «чисткой». Как бы то ни было, заключает Мириманова, сейчас главное – предотвратить войну.
– Чем, на ваш взгляд, опасна сегодняшняя ситуация в Крыму?
– В анализе политической ситуации в Крыму преобладают геополитические категории. Но так как я довольно хорошо знаю ситуацию изнутри, то есть на крымском уровне, то, наверное, было бы важно поговорить именно об этом. Прежде всего, нынешний кризис в Крыму инспирирован извне. Самую радикальную роль в этом, конечно же, сыграла Россия с ее бряцанием оружием и реальным присутствием в Крыму, в отличие от оказавшегося мифическим нашествия так называемых «бандеровцев», которые так до Крыма и не добрались. Я вообще сомневаюсь, что они туда собирались.
Для Крыма эта конфликтная ситуация довольно нехарактерна: Крым – общество сонное, спокойное. Кризисов там за последние 20 лет было много – большинство из них было связано с противостоянием между крымскими татарами и, условно говоря, славянами. Есть такой термин в Крыму – «славяне». Им обозначают тех, кто не относится к крымским татарам, даже греков и армян. Так вот, все конфликты между местным населением происходили по очень конкретным поводам – бизнес, земля. Всегда все решалось очень быстро, спокойно, без жертв. Крым, как и вся Украина в целом, это культура компромисса. Может быть, не всегда прозрачного, с какими-то закулисными договоренностями, но ценность поддержания спокойствия и мира всегда была на первом месте. И вот за последнее время эта политическая система компромисса абсолютно разрушилась.
А мы, например, можем проследить эволюцию вопросов референдума, по которым четко видно, что без внешнего давления тут не обошлось. Сначала разговор шел о расширении статуса автономии, о чем, собственно, мои крымские коллеги разного толка, и прежде всего – из русского политического сектора, говорили и раньше. Некоторые митинговали, но это были немногочисленные собрания людей. Даже нынешний премьер Сергей Аксенов, которого я хорошо знаю, позиционировал себя как защитника интересов русского и русскоязычного населения в Крыму – в составе Украины. То есть всегда разговор шел о расширении прав полномочий, о превращении в реальную автономию, но нельзя сказать, что Киев и Симферополь активно эту тему прорабатывали. То, как стремительно изменилась формулировка вопроса, показывает, что это уже не крымский формат.
– Вы сказали, что лично знаете Сергея Аксенова. О нем ходит масса разных слухов, а что вы можете о нем сказать?
– Я знаю Сергея как лидера партии «Русское единство», которая на прошлых выборах набрала всего три процента. Это одна из очень маленьких русских партий в Крыму – некоторые из них даже никогда не были парламентскими. С Аксеновым и еще несколькими парламентариями из разных фракций мы были в Южном Тироле, Альто-Адиджи – это автономная провинция в Италии, спорная территория между Австрией и Италией. Мы ездили туда посмотреть, как живет эта автономия, это было в ноябре 2012 года. Сергей показался мне человеком практичным и очень деловым. Основная задача Аксенова состояла в том, чтобы привезти что-то в Крым, какой-то опыт, причем опыт практический – он смотрел, как в итальянской автономии устроена переработка мусора, как у них развивается хозяйство яблочных садов и так далее.
Он представлялся мне человеком, нацеленным на то, чтобы развивать реальные условия жизни людей, которые являются его электоратом. В данном случае русских. Тут я должна сказать, что знаменательное событие произошло 26 февраля, когда русские и татары сошлись буквально стенка на стенку во дворе крымского парламента. И тогда Сергей Аксенов как лидер русской общины и Рефат Чубаров как лидер крымско-татарской общины развели этих людей почти что физически. Эти два человека развели людей – и пошли договариваться. И в тот момент я подумала: все-таки крымская схема работает. А дальше события стали развиваться не по крымской схеме: на следующий день здание парламента захватили вооруженные люди, и началось принятие решений парламентом без присутствия некоторых парламентариев и СМИ. Крымские способы разрешения конфликтов закончились.
– Вы предполагаете, что запрет на въезд для украинских журналистов и международных наблюдателей в Крым инспирирован российскими властями – и Аксенов к этому никакого отношения не имеет?
– Безусловно, это инспирировано Россией, у меня даже нет сомнений в этом. Я не знаю о той роли, которую играют сегодняшние крымские власти, но то, что они не вполне самостоятельны – очевидно.
– А какие вы можете привести доказательства?
– Тут вообще очень сложно с доказательной базой. Как вы видите, есть масса информации в интернете. Я всегда проверяю и перепроверяю информацию, смотрю новости английские, французские, созваниваюсь с людьми, у меня есть информация из первых рук.
– Если не секрет, что это за люди?
– Совершенно разные. Конечно, не первые лица, но они хорошо осведомлены о ситуации и, собственно, там живут. Они выходят на улицу и видят, как и что происходит. Коллеги из русского политического сектора говорят о том, что российские военные в Крыму – только из числа тех, которые приписаны к базам по договору. Их оппоненты, а также английские и французские СМИ, сообщали о 15 тысяч военных в дополнение к тем, что на базах. В любом случае, то, что вооруженные люди в форме без опознавательных знаков, в которых узнаются ребята из России, ходят по территории Крыма, а не находятся на базах, является нарушением договора между Россией и Украиной…
– Простите, но если вы хорошо знакомы с Сергеем Аксеновым, то почему бы вам не позвонить ему и не узнать, что происходит в Крыму, почему туда не пускают журналистов и кто разрешает российским войскам беспрепятственно передвигаться по территории?
– Сейчас, к сожалению, все находится на таком уровне, что нужно думать о том, как бы никому не навредить, потому что исключить возможность кровопролития в Крыму нельзя. Если бы я была уверена в том, что все происходящее – крымская схема, то я бы знала, как действовать.
– Но вы уверены, что все происходящее в Крыму – российская схема?
– Да. До самого последнего времени никаких разговоров о выходе Крыма из состава Украины не было. Тот же председатель крымского парламента и все депутаты всегда подчеркивали, что разговор идет только об автономии в составе Украины. Я понимаю, что меняются политические пристрастия, эволюционируют взгляды. Но такое стремительное развитие событий наводит меня – и не только меня – на мысли о том, что здесь не обошлось без внешнего влияния. Кроме того, я знаю, что крымскому парламенту было сделано предложение из Москвы и даны какие-то гарантии. И, конечно, это решение о вводе войск Совета Федерации я расцениваю как фактор внешнего вмешательства и давления.
Посмотрите сами: в 2004 году к власти пришел «бандеровец Ющенко», назовем его так. И ничего, никаких движений в защиту русского населения в Крыму не было. Никаких разговоров о сецессии, отторжении Крыма не было – несмотря на то, что менялась власть и были у власти и националисты, и интернационалисты. Я понимаю, что киевские события и сопутствующая атрибутика – «Правый сектор», Олег Тягнибок, который говорил о том, что ликвидирует крымскую автономию (но кто же воспринимал всерьез его высказывания при десятипроцентной поддержке?) – повлияли на мнение русских людей в Крыму, актуализировали страхи.
При этом над их восприятием действительности работали медийные технологии: большинство русского населения смотрит российские телеканалы, а сейчас украинские каналы в Крыму и вовсе блокированы. Российское телевидение постоянно рассказывает об опасностях, которые поджидают русскоязычное население в Крыму, если доступ в Крым получат «бандеровцы», такой собирательный образ всего самого ужасного, да еще говорящего по-украински.
Но я должна вам сказать, что по всем самым недавним социологическим опросам никогда процент крымчан, теоретически желавших присоединения Крыма к России, не составлял 40%.
Решение о присоединении Крыма к России, а в исходе референдума сейчас, увы, никто не сомневается, никогда не будет признано Киевом и не будет признано международным сообществом. Это значит, что образуется некий юридический вакуум, который может быть заполнен разными способами. Неизбежны санкции в отношении Москвы, поскольку нет ни одного реального аргумента в пользу ввода войск: «бандеровцы» в Крыму – вещь настолько же мифическая, как и ядерные объекты в Ираке.
В Крыму не убили ни одного русского, не закрыли ни одной русской школы. Тут ситуация даже в чем-то сложнее, чем в случае с Абхазией и Южной Осетией, из-за которой Россия тоже понесла репутационные потери. Но там все-таки была война. Всякая дискриминация русских в Крыму полностью отсутствует – там украинских школ шесть, а русских – 600. Я недавно проводила исследование для верховного комиссара ОБСЕ по нацменьшинствам по представленности в органах государственной власти ранее депортированных народов – крымских татар, греков, армян.
Поскольку в Украине нет статистики по национальному признаку, я все считала вручную по фамилиям и за каждую цифру отвечаю. Так вот, во всем Крыму один глава района – крымский татарин, мэр города – один крымский татарин, все остальные – «славяне», и в подавляющем большинстве из Партии регионов. В судах и прокуратуре – 90% русского штата.
– Так чем, на ваш взгляд, опасен референдум?
– Референдум как таковой ничем не опасен, это нормальная демократическая форма. Но референдумы по таким серьезным вопросам проводятся после долгих лет консультаций и переговоров – с центром, внутри, с разными группами, с созданием всякого рода подушек безопасности на случай отделения и на случай не отделения. А в Крыму ситуация от этого максимально далека и чревата кровопролитием и конфликтом. Кроме того, разделение общества примерно пополам – это нешуточный раскол, и просто надеяться на то, что противники референдума смирятся и уедут, нельзя. А если они будут вынуждены покинуть Крым, это будет называться «чисткой», этнической и политической. Плохой старт для начала новой жизни.
– Кто, на ваш взгляд, может этот конфликт предотвратить?
– Только один человек из Кремля.
Беседовала Светлана РЕЙТЕР,
«Лента.Ру».
|
