ШЕСТЬ ВИДОВ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛЮБВИ ч.4Дела отлично, как обычно. А с личным... Не дай Бог кому-нибудь такого личного. Бабушкины надежды рухнули с жутким грохотом. Мое чувство самосохранения молчало на национальном шоссе А13, молчало, когда у меня оставалось сто франков и обратный билет до Гданьска, но как только речь заходила о личном, оно (чувство самосохранения) крепко держало меня за горло. 1/2/2000
Первое – каждый двенадцатый парижанин заражен СПИДом. Это легко объяснимо. Есть в Париже такая улица – Сен-Дени, Тверская по-русски. Довольно длинная улица, по парижским масштабам. Ее начало – довольно респектабельно, ее конец... Однажды (я тогда только приехала в Париж и все, что я знала о нем раньше, смешалось у меня в голове) я немного перепутала. Пошла с другой стороны. Спрашиваю всех, где тут улица Сен-Дени. На меня лукаво смотрят, показывают направление и провожают взглядами. Вышла я на нее... Было одиннадцать часов утра. Но служащие этой улицы уже заняли свои рабочие места. Я прошла квартал, не очень хорошо понимая, куда я попала. Потом мои глаза и нервы мои не выдержали зрелища обнаженного силикона восемнадцатых размеров и я сбежала. После баронесса д'Юссель мне рассказала анекдот: если роняешь кошелек на улице Сен-Дени, то нужно допинать его ногами до конца улицы, и только потом наклониться и поднять.
Второе – французские мужчины женственны, французские женщины мужественны. Много травести. И те, и другие, и третьи на редкость инфантильны. Личную жизнь начинают делать после тридцати пяти. Мои рассказы о вышедших замуж одноклассницах воспринимали как сценарий фильма ужасов. Но однажды в редакцию модного журнала пришло некое существо в прозрачной майке с подкладным бюстом – до сих пор не могу понять, как он был прикреплен, – и толстым слоем макияжа, чтобы скрыть щетину, к тому же оно, это существо, было на последней стадии истощения (чтобы походить на тоненькую девушку) и имело абсолютно мужские манеры. Так вот ему никто не удивлялся, и его все называли «моя дорогая», а оно не обижалось.
Третье, малозначительное, – этот народ гордится свободой нравов. Не Амстердам, конечно, хотя анашой тянет. Другое – провести вечер, и не только вечер, после мимолетного знакомства в баре – нормально. По случаю укрепления связей между членами европейского сообщества мне становится немного страшно за физическое здоровье соседей Парижа.
ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ
Что-то изменилось во мне. У меня сместились горизонты. Пожив там три месяца, понимаешь, как тесен мир и как относительны эти границы. Жан-Франсуа, у которого я снимала комнату, был не совсем типичным французом в одном отношении: он объездил весь мир. Когда у него не было гостей, мы с ним любили рассуждать о судьбах и границах мира. Он говорил: «Все, что есть в этом мире, – все близко и похоже. Что нужно увидеть – так это Африку. Остальное все понятно европейскому человеку. Поезжай в Африку, Мари, если ты хочешь увидеть что-то совсем иное».
Если бы кто-нибудь раньше меня спросил: «А что бы тебе в Конго не съездить?!», я бы сразу поставила этому человеку диагноз. Теперь, после того, как я отлично прожила без денег в одном из самых дорогих городов мира три месяца, я понимаю, что смогу выжить где угодно. Зимбабве?? Пуркуа па?
Раньше, до кризиса, я очень любила свою родину. Уговаривали меня французы: «Оставайся здесь, Мари, там у вас страшно, ельсИн, путИн...»
– Простите, я не знаю слова «ельсИн»!
– Ну как же, ваш президент... А нестабильность! А ваша политика!
– У нас политика не имеет отношения к реальной жизни, – умничала я. – Каждый занимается своим делом.
– Но у вас холодно и девальвация рубля!
– Когда я уезжала из Москвы, – гордо отвечала я, – было двадцать два градуса жары, а девальвация рубля – ну, не в первый и не в последний раз, подумаешь...
Конечно, все доводы, что они приводили, были пустыми словами. Потому что, во-первых, любовь к родине – вещь, похоже, физиологическая и неискоренимая, какими бы ни были преимущества жизни там – на диком Западе. А во-вторых, я не могла дождаться того момента, когда вернусь домой, к моим близким, и, наконец, выясню у бабушки, как угораздило ее бабушку выйти замуж за какого-то Бенуа, наверняка, как те французы, которые мне попадались, – женственного, инфантильного, мелочного, тщеславного и себялюбивого. И кто вообще придумал выходить замуж за иностранцев? Родина всегда позаботится о нас.
Мария ТРЕЩАНСКАЯ.

|