ШЕСТЬ ВИДОВ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛЮБВИ ч.3Ну, Эйфелева башня большая. Ну, Лувр, ну, грандиозен, с кем не бывает. Ну, Джоконда смотрит и улыбается. В этом нет ничего особенного. Главным в списке парижских достопримечательностей являются катакомбы. Не те катакомбы, что находятся в исторических областях укрытия христиан, но те, что помечены большой буквой «М» и в которых проходит большая часть жизни безмашинных парижан, – подземка. 1/2/2000 
ЛЮБОВЬ К ПОРЯДКУ
У нас символом метро можно считать «Осторожно, двери закрываются». У них: «Будьте осторожны, на этой станции много воришек!» Почти люк-бессоновская «Подземка»... Помпезности во французском метро нет, но все отмечено работой мысли. Вот лавочка как лавочка стоит, а рядом, повыше, примерно на уровне поясницы – другая лавочка. Для тех, кто любит сидеть и болтать ногами. Впрочем, стрелки направлений упорно указывают не туда, везде таятся контролеры, переходы длятся целую вечность. Переходы были бы скучны, если бы не бесконечное музыкальное сопровождение в виде китайских флейтистов и русских аккордеонистов. Сидит один такой, играет на баяне Баха, мимо идет огромный африканец с гитарой, в момент ловит мотив, встает рядом и начинает ему подыгрывать.
Другая опера – контролеры. В подземку можно войти за восемь франков, за четыре (если купить сразу десять билетов), можно купить проездной на неделю за восемьдесят, или на месяц за двести семьдесят. Или можно пройти бесплатно, крепко прижавшись к впереди идущему. Чтобы таких было как можно меньше, по всему метро прячутся люди в зеленом. То и дело они спрашивают у вас билетик, тоже зеленый. Нет его? От ста до четырехсот франков...
И, возвращаясь как-то из «кино на улице» (это у них каждый август показывают шедевры кинематографа на большом надувном экране и бесплатно), мы заглядываем через турникеты и видим человек пятнадцать полицейских, сгрудившихся вокруг стайки наших соотечественниц:
– У вас что, там в Москве за метро не платят, что ли?
– Жетоны! – гордо отвечают девчонки (по привычке).
– Жето-оны?! – ржет полицейский. – Эй, ребята, валите сюда! У них в Москве ЖЕТОНЫ! Ладно, идите и больше не попадайтесь!
И удивляться нечему. Если появляются проблемы – хоть бы и контролеры даже! – нужно звать полицейского. Он обаятелен и приветлив. Он всегда поможет. Он верит в тебя и тебе, когда ты говоришь: «Простите, я больше не буду!», а контролерам остается лишь смиренно замолчать.
ЛЮБОВЬ К СЕБЕ
Мне представили невысокого грациозного парня лет под сорок:
– Мари, познакомься, это Бруно. Раньше он был геем, а теперь встречается с моей подругой Каролин.
Бруно улыбнулся, спросил, как дела, и отправился допивать свой «рикар» в дальний угол к высокому брюнету с синими глазами.
– Понимаешь, это его бывший друг Жан-Батист. Сейчас Жан-Батист – модель, работает с Готье... Ну и не только работает. (Каждый второй гей Парижа рассказывает, что он спит с Готье. Такая национальная черта.) Они потому с Бруно и расстались.
Каролин на этой вечеринке не было. На прощанье Жан-Батист и Бруно дружески расцеловались. А «рикар» – удивительная мерзость. Вы когда-нибудь пробовали детскую анисовую микстуру от кашля? Так вот, они ее делают сорокаградусной, ужасно ею гордятся (они из любой гадости национальную гордость делают) и пьют с водой. Воду добавляют не по вкусу, а по амбициям. Только «рикар» распознается сразу по специфическому вкусу национальной гордости. У них вообще все имеет этот вкус. Высшей похвалой звучит эпитет «французский». Где кончается Франция, начинается провинция. Провинция их не интересует.
Отдыхать они ездят либо по Франции, либо по бывшим французским колониям – Тунис, Марокко. В те места, где они чувствуют себя под защитой французского правительства. Которое хоть и не идеально, но лучшее в мире, поскольку французское.
Франция красива, как люди, которые в ней живут. За час езды по какой-нибудь национальной дороге пейзаж меняется раз пятнадцать, и не в худшую, как у нас, сторону. Да и каждый уголочек с любовью ухожен. Архитектура урбанизма заключается в том, что на каждом перекрестке водружают какую-нибудь скалу и обсаживают ее бамбуком и цветами. Радует глаз необычайно. То есть, вроде бы есть, за что страну любить. Но в реальности эта всенациональная любовь к стране просто часть любви к себе. А любовь к себе – это песня о главном.
Он: «В ноябре я хочу съездить в Москву. Но это, быть может, опасно, там у вас мафия, говорят, убивает прямо на улицах».
Я: «Ну, я не считаю, что ты имеешь достаточно значения для нашей мафии».
Он вежливо криво улыбается. Обиделся. И как утешать в таком случае? «Нет, ты очень значительная личность. Как только ты приедешь в Москву, тебя расстреляют из пяти помповых ружей из восьми проезжающих мимо джипов!» Ну, это слишком круто для сынка одного из захудалых французских банкиров.
И эти неумные все время спрашивают: «А что, люди в России – агреабль (привлекательны)?» Спрашивают, уверенные: во Франции все – «агреабли». Они хорошо знают, как они приветливы. Три недели живешь на небольшой улочке, с тобой здороваются все купцы и рестораторы. Через месяц возвращаешься туда – все выскакивают из дверей: «Как дела?»
Читайте продолжение статьи:
ШЕСТЬ ВИДОВ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛЮБВИ ч.4
Мария ТРЕЩАНСКАЯ.
|
