Пять взглядов на Южный полюс – 4Своими впечатлениями и ощущениями об Антарктиде на этот раз поделились полярник со стажем Николай Плешивцев и режиссер-документалист Ольга Стефанова. 15/4/2013 
Окончание. Начало в Начало в №15 (549), №14 (548), №13 (547).
Взгляд полярника Николая Плешивцева
Я попал в Антарктиду в 45 лет, после долгих лет работы на различных судах морского и рыболовного флотов, поэтому особого трепета не испытывал. Просто новое место работы с «годовым рейсом» по флотским меркам.
И поначалу ничего особенного и не было. Да, красивые закаты на фоне замечательных айсбергов, самой причудливой формы, поразили своей яркой палитрой красок. Ввиду особой прозрачности атмосферы все видится таким ярким и сочным, что кажется нереальным. А звездное небо – это вообще симфония, такого нигде больше не увидишь.
Самое трудное пережить первую зиму. Светлого дня практически нет, каждый день стоковые ветры до 30 метров в секунду при температурах воздуха около минус 20 градусов и надо ходить против ветра, согнувшись под углом более 45 градусов – очень все это утомляет и вводит в уныние. Тут спасает только наличие какого-то хобби или увлечения, тогда все проходит значительно легче. Но приходит весна, и пусть морозы еще держатся, но солнце такое яркое и греет намного интенсивнее, чем на материке, душа оттаивает. Как только возвращаются птицы – все сразу оживает.
Самое яркое впечатление – животный мир Антарктиды. Пингвины – это понятно, они тут аборигены и им холод не помеха, к ним быстро привыкаешь, но вот птицы – это удивительно умные создания. Поморники – это кладезь ума и сообразительности. Ловлю рыбу весной в трещине. Напротив сидит поморник (по традиции мелкая рыбка отдается ему), кладу удочку на лед и отхожу на несколько метров в сторону, тут на удочке поклевка (кивок интенсивно дергается), оглядываюсь и вижу – поморник клювом ухватил удочку и пятится от проруби, пытаясь вытащить рыбину. Пришлось отдать ему выловленную рыбу за смекалку.
Или сижу на деревянном перевернутом ящике и выловленную рыбу складываю под него. Вокруг полно поморников, ожидающих подачки. Но чую, что-то не так подо мной. Оглядываюсь – самый умный прогрыз или разгреб снег под ящик за моей спиной и оттуда достает спокойно выловленную мной рыбу.
Летом в чистой воде резвятся пингвины, тюлени, морские леопарды вальяжно проплывают вдоль берега, ну, если заходят касатки – все, полная тишина и безмолвие, все прячутся, кто куда успеет.
Вот самые сильные впечатления. Из человеческих – мужество и самоотверженность механиков-водителей, во время походов на станцию Восток меняющих при морозах до 40 градусов агрегаты на изношенных до предела тягачах, вручную, практически без всякой механизации. Возвращаются похудевшие на десятки кг и с обмороженными и обожженными лицами, черными еще и от въевшейся в кожу гари от выхлопа дизелей.
Еще постоянный сопутствующий фактор жизни – гул ветра за окнами, практически каждый день в осенне-зимний период. Ощущение – как будто летишь в скором поезде. Меняющаяся тональность гула от скорости ветра и различные реакции здания – хлопки, трески, удары – все как живое. И когда внезапно порыв ветра стихает до нуля, начинается обратная реакция: дом как бы расправляет плечи, потрескивает, поскрипывает, пощелкивает, ну как живой человек после долгого пребывания в неудобном положении, разминает затекшие суставы, поскрипывающие от старости.
А вообще для меня Антарктида – это место работы, дающее возможность достойно жить на материке моей семье, себе (во время длинных отпусков). Место, где чувствуешь себя на своем месте в силу специфики любимой профессии, уже невостребованной на Большой земле. Место, где есть время задуматься над смыслом жизни, осмыслить прожитое и понять – как же надо жить дальше. Тут нет ежедневной суеты и спешки, заботы о хлебе насущном. Делай свое дело, помоги товарищу, если видишь что ему трудно, не поддавайся хандре от разлуки с близкими, найди себе занятие по душе – вот основной принцип жизни на зимовке. Многие поэтому и возвращаются сюда снова и снова. А еще есть такие профессии, которые только здесь востребованы и поэтому тут так много ветеранов.
Взгляд режиссера-документалиста Ольги Стефановой
Остров Буромского – самое большое в Антарктиде кладбище. В этом году, в сезоне 58-й Российской антарктической экспедиции, мне удалось там побывать. Просматривая кинохронику, всегда замирала сердцем на кадрах, где трактор с Иваном Хмарой уходит под лед.
Первая Антарктическая экспедиция… 1956-й год. Советский Союз открывал первую полярную станцию на континенте. Мирный. Иван Хмара был из стройотряда, тракторист, ему только исполнилось 20 лет. Слышала много рассказов: в тот день он получил телеграмму – родился сын.
Шла разгрузка «Оби» на припай. Один из тракторов с прицепленными санями прорезал гусеницей лед, заглох и застыл. Водитель выскочил из кабины. Картину наблюдало несколько человек, среди них – Иван. Подбежал, запрыгнул, схватился за рычаги, рванул вперед – и ушел под лед, это уже видно на кинопленке. Хроника немая, но вдогонку, должно быть, летело: «Куда ты?! Осторожно, берегись!»
Каменная глыба, пятиконечная звезда. «Ивану Хмаре». Вокруг обелиска кипит жизнь: здесь устраивают колонию пингвины Адели, снуют пушистые детеныши, кричат мамаши. Здесь же – пара поморников, гнездо. Айсберги кругом, солнышко яркое, жаркое, антарктическое. Океан только вскрылся, вода искрится и бликует. Весна! Тихо, мирно. Хочется про каждого узнать, каждого помянуть… Сгорели во время пожара, потерялись в ураган, замерзли в метель, упали в воду, провалились в ледяную трещину, разбились на самолете...
Здесь не роют могил. Земли нет, остров – это скала. На камнях укрепляют саркофаг из толстого листового железа. Если тело погибшего не удалось найти, захоронение обозначают условно. Висит, к примеру, на скалах фотокарточка под стеклом… Более 80-ти человек за 58 лет существования Российской Антарктической экспедиции нашли в Антарктиде свой последний земной приют. Царствие им Небесное. Вечная память. Подготовила Оксана КИСЛИЦЫНА,
«Газета.Ru».
|
