LGBT НА МАРШЕВ здешних газетах это мероприятие называется Pride Parade. «Наши» люди традиционной сексуальной ориентации называют его гей-парадом. Не потому, как говорят они, что презирают геев. «Геи (вариант: женщины, негры, индейцы, католики, православные, русские, атеисты) – такие же люди, как и мы». Слово «такие же» в этом либеральном речении, конечно, ключевое. 9/7/2011
|
|
Яркое шоу на Маркет-стрит в день Парада
|
В «сексуальной Мекке» всея Америки – как называют Сан-Франциско газеты, – чтобы познакомиться с проявлениями перверсивной сексуальности, совершенно не обязательно идти на Парад. Скорее нужны специальные усилия, чтобы не замечать ничего «такого». Не ходить в Долорес-парк, где в теплый день на травке обнимаются парни и девушки, причем парни деликатно садятся подальше. Забыть о лучшем в городе репертуарном кинотеатре на Кастро, «в самом сердце», как написали бы в советских газетах, местной гей-общины. Природная толерантность позволяла мне обходиться без этого сорта жертв. И все-таки, когда двое моих знакомых парней решили пожениться и уже была заказана свадебная фотосъемка, я поняла, что пора, как говорили парторги в советских фильмах, «определиться», как я к «этому» отношусь. Узнать, чем там они гордятся.
Потому что легко считать себя либералом в Киеве, где казусы дружбы народов сведены к заполняющему общежития на Ломоносова запаху жареной на вьетнамский манер селедки, а сексуальные перверсии умещаются на страницах маловостребованного журнала «Один из нас». Где геи женаты на барышнях, а евреи – на антисемитках, и только семейные скандалы либо погромы (тьфу, тьфу!) обнажают имеющийся мезальянс. Где, наконец, после позорного процесса над Параджановым говорить о геях с неодобрением в голосе попросту неприлично.
В Сан-Франциско одна из самых больших по численности гей-общин в Штатах. Гомосексуализм тут обычен, зауряден, его особо не скрывают и особо не выпячивают. Как раз эта обыденность, необходимость бытового сосуществования с гей-сообществом и застала меня врасплох. Впору было хватиться: куда только девался исконный-посконный либерализм? Археологические раскопки в культурных слоях мозга не обнаружили ничего, кроме испепеленных ветхозаветным богом Содома и Гоморры. Неужели те самые угли тлеют в моих глазах, с таким воодушевлением читавших розановских «Людей лунного света»?
О, Читатель, я извожу тебя домыслами, а между тем мы уже добрались к центру города. Немного опоздали, и речь городского головы Вилли Брауна послушать не удалось. Не очень-то и хотелось, лучше вообразите-ка...
ПАРАД
«Вообразите...» – хотела я предложить – да осеклась. Вообразить Маркет-стрит в день Парада – непосильное упражнение для человека, выросшего в стране, где гомосексуалистов еще несколько лет назад судили наравне с ворами и убийцами. Даже если этот человек читал Боккаччо и Рабле, даже если тайком от мамы (папы, жены) рассматривал «непристойный» альбом Бердслея. И уж точно не под силу, если этот человек принадлежит к отечественной гомосексуальной «тусовке», парадоксальным образом сочетающей в себе нравы масонской ложи и коммунальной квартиры. Его неизбежно поразит в первую очередь абсолютная открытость, явность происходящего. И всеобщая доброжелательность «по обе стороны барьера». И еще то, как похож Парад на какой-нибудь предновогодний карнавал – с той разницей, что никто не знает, кто спрятался под маской кролика – Иван Иванович, бенгальский тигр или просто другой кролик, – и поэтому все без исключения друг другу интересны.
Но все-таки – попробуйте вообразить...
Парад происходит на Маркет-стрит. Это улица, которую с определенной долей условности можно считать центральной – она соединяет по прямой небоскребы финансового центра и капитолиеобразную городскую управу. Маркет – одна из немногих совершенно ровных и широких улиц в городе. Шествие идет по проезжей части и растягивается на девять кварталов. Народ с утра пораньше занимает места у выставленных вдоль улицы заграждений по всей длине процессии. Сочувствующих и туристов в городе много, так что к началу шествия вперед не протолкнуться.
Оказываются заняты также скамейки и крыши троллейбусных остановок, выносливые платаны по краю тротуаров и жестяные верхушки мусорных ящиков; счастливейшие стоят на парапетах метро; избранные сидят на гостевой трибуне. Уже уезжая, я видела обломанную ветку платана. Упавшее вместе с веткой тело убрали либо же оно удрало само.
О зрителях. Многие одеты пестро: юбки тропических расцветок, затейливые шляпы, боа. Те, кто не придумал ничего веселее майки с шортами, надели по шесть ниток бус разного цвета и украсились наклейками «самая большая pussy в мире», «мне нравится делать домашние задания в vulva университете» – в этом городе, чтобы так себя похвалить, женщиной быть не обязательно. Многие из зрителей вполне могли бы занять место по ту сторону ограждений – не столько потому, как нежно они щекочут друг друга усами, как потому, что уж очень милы – и юбки, и сетчатые чулочки на тщательно выбритых ногах, и парики. Состав зрителей пополняется за счет «отучаствовавшихся» в параде. Многие узнают друг друга и целуются поверх заграждений.
Кто ты, встречный – LGBT (устойчивая аббревиатура из полного названия парада, расшифровка – лесбиянки, геи, бисексуалы, транссексуалы) или зевака-натурал? Немой вопрос, читающийся во многих глазах, обречен остаться без ответа. Парад по существу – карнавал, вокруг – маски. И потом, так легко ошибиться в определениях... Я пыталась перед Парадом «изучить вопрос» и проштудировала статью о том, чем трансвеститы отличаются от транссексуалов. Автор так и не объяснил ничего внятно – возможно, потому, что его собственный пол, как он объяснил не без досады – нечто промежуточное между тем и другим. Попутно узнала о существовании полисексуалов и амбисексуалов. Стилистически сочинение напоминало статью Карла Маркса «Защита мозельского корреспондента», которую не смогли понять светлейшие умы первого курса журфака образца 1989 года.
Сексуальные предпочтения – личное дело каждого, так днесь решили мы с приятелем, устав спорить из-за того, каков пол обслуживавшего нас в ресторане официанта. Второй раз я увидела молоденького официанта в сутолоке Парада: он был безукоризненно выбрит и накрашен, обнажен до пояса и одет в изумительной красоты длинную юбку...
Где-то в самом начале процессии шло жизнерадостное существо неопределенного пола. Время от времени оно останавливалось, оборачивалось к публике и с манерными ужимками начинало заниматься чем-то вроде жестокого стриптиза. Публика... хохотала. Дело в том, что «стриптизерка» была – одетый в балахон клоун, под балахоном у клоуна таилось бесчисленное количество шариков, замещающих груди, ягодицы, бицепсы и проч. Время от времени «грудь» скатывалась куда-то к коленям, и клоун эротично ее извлекал.
УЧАСТНИКИ
Первыми в параде шли дети. Дети вряд ли были геями и лесбиянками – просто потому, что они еще очень маленькие, от года до семи примерно. Геями и лесбиянками были родители, которые везли детей в колясочках или вели за руку. Многие несли лозунги – что-то о равных возможностях для гей-семей. Запомнились не они, а пара плакатиков, которые несли дети: «Мой папа-гей – потрясающий» у мальчика и «Я люблю своих мам!» в руках у девочки.
Дальше – с начальства ли начинать, по алфавиту ли – все равно придется начать с Тони Амиано, популярного в городе политика и несостоявшегося мэра, которого на прошлых выборах обыграл повсеместно ругаемый майор Браун (Браун у нас идет вторым по алфавиту и первым по хронологии). Амиано и в самом деле гей, и то, что он не выиграл выборы, может означать, что геи все еще не составляют большинство голосующих. Впрочем, говорят также о несовершенстве избирательной системы.
Еще начальство (начальство легко узнать, поскольку оно едет в открытых лимузинах, чаще всего сидя на капоте) – директор моста Золотые Ворота. Кто не знает: мост через залив – символ Сан-Франциско и чемпион Штатов по фотографированию. Гей ли его директор, не знаю, – но какая фигура!
Прочее начальство, соответствующее по чину главам районных администраций. Начальства было много. Не знаю, все ли, поскольку участие в параде для начальства не обязательно.
Университеты – престижный и недорогой Беркли, где придумали LSD и BSD и где преподавал Чеслав Милош, и престижный дорогой Стэнфорд, где придумали поисковую систему Google и где преподавал Набоков. Университетские из Стэнфорда трубили в медные трубы, университетские из Беркли демонстрировали эротические свойства медных труб, Зигмунд Фрейд отдыхал.
Общество престарелых геев и лесбиянок – старички и старушки в чулочках и платьицах дрейфовали в нарядном вагончике и посылали воздушные поцелуйчики толпе.
Общество садо-мазохистов. Садо-мазохисты были крепкие мужчины в кожаных костюмах, многие с голыми попами, перетянутыми ремешками. Одни шли, грозно сдвинув брови, другие, одетые в упряжь, тянули разукрашенную повозку, на которой стояли нарядные и суровые женщины с бичами, и подвывали «Избей меня! Избей меня!» Еще дальше одетые в краску женщины метались в охраняемых «кожаными» клетках. Один «кожаный» с простецким лицом шлепал по голой попе барышню, перебросив ее через колени.
Кортежи гейских, лесбийских и трансвеститных общественных организаций. Сценография В. Боера.
Родители и родственники геев и лесбиянок (с плакатиками «Я горжусь своей мамой, которая гордится дочкой-лесбиянкой», «Я – дядя гея», «Ненависти не место в семье», «Я знаю о своем сыне», «Я горжусь своим сыном-геем»).
«Натуралы», борющиеся за права геев.
Представители церквей, принимающих и поддерживающих геев (запомнились почему-то пресвитериане и буддисты, хотя на самом деле церквей было с десяток, не меньше).
Организации по борьбе с распространением СПИД.
Геи – школьные преподаватели и воспитатели из садиков.
Геи – вьетнамцы, филиппинцы, евреи, китайцы, индийцы (у всех – собственные организации). Все в национальных костюмах, как на первомайской демонстрации на Красной площади.
Организация, способствующая борьбе с раком груди у женщин. Полуобнаженные женщины в карнавальных костюмах, перенесшие операцию – с изуродованной грудью или вовсе без нее. Из толпы им кричали «Хорошо сделано, леди! Вы потрясающая!»
Сан-Францисский гей-хор.
Спортивные команды и спортивные клубы. Восточные единоборцы ударом ноги молотят пополам дощечки.
Рокеры на мотоциклах BMW.
Сексуальные сторонники легализации каннабиса, увешанные гирляндами марихуаны.
Борцы за освобождение Леонарда Пелтиера.
Борцы с эксплуатацией человека человеком, протестующие против потогонной системы на фабриках «ГЭП».
Сотрудники книжных магазинов «Бордерс» и «Валденбукс».
Сотрудники крупных интернет-компаний, расположенных в Силиконовой долине.
Рекламные юноши от производителя мятных леденцов «Альтоиды».
Трудовой коллектив пекарни, выпекающей булочки модели «бэйгель».
«...представители трудовых коллективов, общественных организаций, учебных заведений, а также творческая интеллигенция... « – с иронией подытожит читатель по памяти цитатой из репортажа о Первомае – и будет прав! Потому что Парад, по существу, идеологическое шоу вроде советской «маевки». Только в Параде участвуют по собственному желанию, и лозунги для него пишут самостоятельно, а не принимают из рук парторга. Этим Парад и интересен человеку, совершенно равнодушному к проблемам секс-меньшинств – американская идеология, в общем-то чуждая эксгибиционизма, является здесь во всей своей, кх... наготе.
За год, проведенный в Сан-Франциско, приходилось видеть и первомайскую демонстрацию (человек 100-120), демонстрацию против повышения цен на электричество, «похороны искусства» (арт-общественность требовала обуздать цены на аренду жилья), демонстрацию против использования дешевой рабочей силы из Юго-Восточной Азии... Но LGBT проводят не демонстрацию, а – парад. Почувствуйте разницу. Демонстрации проводят борцы, парады – победители. Те, кому ничего не надо доказывать.
Конечно, нелепо было бы называть Штаты «страной победившего гомосексуализма». Не только потому, что Калифорния – чуть ли не самый либеральный штат в стране; где-нибудь на Среднем Западе быть геем куда труднее. Гомосексуализм не победил, а – выбрался из социального гетто, утвердился, и с ним заодно утвердилось нечто более существенное. То, в чем заинтересована не только отдельная группа людей, а любой из них – жизнь. Признав равноправие секс-меньшинств, общество окончательно реабилитировало сексуальность как жизненную функцию человека, вне ее оправдательной связи с продолжением рода. А значит, реабилитировало человека – таким, какой он есть.
ЭПИЛОГ
Парад прошел по Маркету, его участники смешались и растворились в толпе, заполнившей в тот день несколько кварталов вокруг горсовета. На площадках, где проходили рок-блюз-джаз концерты, было не протолкнуться. Моментально выстроились длиннющие очереди за пивом и шашлыками. Место в очереди важнее сексуальной ориентации – читалось на лицах толпившихся у передвижных клозетов... Мероприятие стремительно теряло специфику. Мужчины с кокетливо прикрытыми фартучками гениталиями поедали хотдоги. Нарядные трансвеститы фотографировались со всеми желающими (причем совершенно бесплатно). Торговали бусами, рубашками, африканскими деревянными ложками. Крашеные геи обнимались с некрашеными, просто юноши – с просто девушками. В ближайших к горсовету ресторанчиках одинаково безжалостно «обдирали» LGBT и «натуралов» – цены по случаю притока клиентов удвоили.
Потихоньку уменьшалась стопка журналов «Pride.01». Я прихватила один, надеясь узнать все-таки на досуге, чем транссексуал отличается от полисексуала, а тот – от амби... Наверное, в этом можно как-нибудь, поднапрягшись, разобраться. Хотя для большинства людей этот вопрос все-таки праздный.
Насущен другой: почему Джон влюбился в Рауля, а не, скажем, в Стива. А Санчо – в Изабеллу, а не в ее подружку Джейн. Настоящая тайна, которая навсегда останется вне призывов к равноправию и справедливости. Равноправие тут ни при чем. И справедливость ни при чем. И Парад.
Анжелика ХИЖНЯЯ.
Специальный корреспондент «Заграницы»,
Сан-Франциско, США.
|
