«Акуна матата», или Ужасы кенийских трущобПервое впечатление от Кении я получила уже в самолете Лондон-Найроби, в который влетела в последнюю минуту, преодолев бегом огромные просторы аэропорта Хитроу. В отличие от полупустого «Боинга», только что с сильным опозданием прилетевшего из Москвы, аэробус до Найроби был забит «под завязку». Только не подумайте, что самолеты летают туда раз в неделю. Это происходит как минимум дважды в день. И каждый раз – битком. Англичане наведываются туда с удовольствием. Молодой сосед, оказавшийся инженером из Йоркшира, объяснил, что Восточная Африка, покоренная британскими колонизаторами, пользуется большим успехом у их потомков-туристов. 18/1/2005 Из пыльного и дождливого Альбиона эти потомки тянутся на свежий воздух африканских джунглей, надеясь встретить там следы древних цивилизаций, нэйчер лайф, дикие племена. Из Найроби, где отпускники, вырвавшиеся из душных офисов, собираются перед началом экспедиции, они отправляются на автобусах в Танзанию, в горы, затем на яхте на Занзибар. Мне же предстояло «зависнуть» в Найроби на целую неделю. И никаких гор, а лишь удушливый смог и выхлопы низкосортного бензина. Зато там, в столице Кении, можно во всей красе увидеть плоды колонизации Восточной Африки предками тех самых англичан.
Вторым впечатлением после того, как я выяснила, что Кения – центр притяжения британских туристов, стала чернокожая женщина, шествующая по салону самолета босиком. При этом на ней был вполне приличный костюм. В том, что кенийцы чрезвычайно близки к природе, мне еще предстояло убедиться. Дорога от аэропорта до центра города занимает не больше получаса при самом напряженном трафике. Проникаясь оптимистичными ритмами Африки, доносящимися из приемника, замечаю, что вокруг натуральная прерия. «А вон жирафы», – без тени эмоций сообщил водитель, повергнув меня в благоговейный шок. Жирафы стояли чуть вдали от дороги, а вокруг и в помине нет никакого забора. На их фоне сюрреалистически возвышались небоскребы международных корпораций, прочно обосновавшихся в Найроби. «Львы там тоже есть», – известил водитель. Через пять минут мы въехали в город.
На плосковерхих африканских деревьях, нависающих над дорогой, сидели гигантские птицы, напоминающие птеродактилей. Они оказались обыкновенными марабу – гигантскими местными «воронами», питающимися на помойках отбросами. Шимпанзе прогуливаются по улицам парами, иногда целыми семьями. Посещение Найроби, как представлялось, не сулило мне встречи с соотечественниками. Однако, как выяснилось позже, мои предположения не сбылись.
У наших дипломатов есть одна неизменная тенденция: запугивать новоприбывших рассказами о жестоких нравах и повадках аборигенов, которые грабят, насилуют и убивают любого белого человека, стоит ему выйти из автомобиля. Надо сказать, что основания для этого есть: в любом незнакомом месте с человеком может случиться какая-нибудь неприятность. Поэтому гораздо лучше, если он не будет совать свой нос, куда не следует. К тому же на своем собственном опыте могу сказать, что далеко не всегда «страшилки» оказываются необоснованными. Например, в Рио-де-Жанейро предупреждение не ходить на Копакабану поздно вечером, было сделано весьма кстати. Послушай я его, мне бы так и не довелось подвергнуться вооруженному ограблению по-бразильски.
В Найроби, если верить Интернету и многочисленным публикациям на эту тему, в плане криминала неспокойно. «Найроби – криминальная столица Африки» или «Акция протеста закончилась изнасилованием сотен женщин», – такие заголовки можно обнаружить, щелкнув на «Найроби» в поисковой системе. В дни моего пребывания там как раз создали специальное подразделение полиции по охране дипломатического корпуса. Перед этим жертвой грабителей пал зимбабвийский дипломат, пострадала жена перуанского посла.
Трущоб в Найроби не видно. Зеркальные небоскребы отражают лишь небоскребы из бетона, а роскошные виллы менеджмента корпораций и дипломатов, утопающие в богатой кенийской флоре, создают впечатление райского уголка на экваторе в юго-восточной части африканского континента. Чтобы получить впечатления от настоящей нищеты, надо идти в Киберу. Это вторая по величине трущоба на всем африканском континенте.
«Путь белому человеку туда заказан – убьют с особой жестокостью», – пояснили местные русские, для красочности сообщив, что каждые полчаса в Найроби происходит изнасилование. Верится в это легко – вид у трущоб ужасающий, и непохоже, что у их обитателей есть какое-то представление о моральных ценностях. Тогда я еще не знала, что через день окажусь посреди Киберы, в том самом эпицентре болезней, криминала и нищеты.
О том, что в Африке почти все поголовно больны СПИДом, знает вся просвещенная Европа. Сотни конференций «в пользу бедных» ежегодно проводятся тысячами международных организаций. Множество подобных мероприятий проходит и в ооновской резиденции в Найроби, что расположена всего в нескольких километрах от Киберы. При этом огромная резиденция ООН Гигири теряется на десятках гектаров зеленых лужаек, а в Кибере на нескольких квадратных километрах ютятся, по самым скромным подсчетам, около миллиона человек, треть населения кенийской столицы. Они спят вповалку в собачьих будках, которые гордо называют домами, едят один раз в день – если повезет – и мрут от СПИДа и инфекций каждый Божий день.
В Киберу я попала благодаря добрым людям из «Кикочеп» – маленькой клиники, помогающей больным СПИДом в трущобах. В Гигири они продавали тряпичных слонов и жирафов, сделанных детьми, чьи родители больны. У слонов были очень маленькие уши, а у жирафов почему-то вовсе не было никакой растительности на голове. Меня заинтересовал этот момент, и Филет – девушка из клиники, продававшая поделки, предложила мне самой выяснить причину непосредственно у авторов игрушек, в Кибере.
Поездка в Киберу с трущобным аборигеном сама по себе оказалась делом довольно рисковым. За те несколько километров, которые мы преодолевали на еле дышащей и битком набитой «барбухайке», произошло несколько столкновений. Причем, ни одна из пострадавших от неумехи-водителя иномарок не высказала никаких претензий.
Кибера, как и любые незаконные поселения, оказалось абсолютно отрезанным от коммуникаций районом. Там нет света, дорог, канализации. Это крошечные лачуги, сколоченные из кусочков шифера, железа, фанеры. К тому же еще и пародия на цивилизованный мегаполис: на одной конуре нацарапано «Отель», на другой – «Бутик», на третьей – «Баптистская церковь». Описывать нищету, грязь и слезы этого забытого Богом места можно бесконечно долго, рискуя увлечься подбором эпитетов – здесь тоже есть своя мрачная поэзия. Но я не знаю, как описать судьбы людей, живущих там. Их не принято считать за людей. Детей там нередко выбрасывают на помойку. Иногда их находят и берут к себе такие же нищие жители трущоб.
Я ходила среди них, преодолевая страх и стыд за свой страх, который был еще больше страха. На небе собирались тучи, и жители мрачных лачуг выходили на протоптанные в грязи улочки с зонтами-тросточками – местным признаком шика. Говорят, несколько лет назад французы предложили местному правительству 30 миллионов евро на снос трущоб и строительство на их месте приличных домов. Местные власти потребовали 30% от суммы себе лично. Французы отказались. В Кибере все по-прежнему.
Мой провожатый Фредерик прожил в Кибере всю свою жизнь. Как оказалось, 26 лет, хотя на вид ему не больше 17-ти – дети тут недоедают. О Кибере он не сказал ни одного плохого слова. Это его дом. «Здесь очень социальная жизнь», – говорит он. В общем, все как у людей. Раз в день гнилой картофель, старая одежда с чужого плеча. Но уезжать он не собирается. Хочет остаться в центре «Кикошеп» и помогать больным из Киберы. В одной из крошечных каморок центра этого поселения – класс шитья. Здесь малыши на древних «зингерах» шьют из лоскутов диких зверей, которых они никогда не видели живьем. «Так почему же у ваших жирафов нет ушей?», – спрашиваю у них. Ответ оказался слишком прозаичен: «Материала не хватает».
Кибера оказалась еще страшней, чем о ней рассказывают. И не потому, что тебя там могут убить, а потому что смерть живет там. Только люди все равно говорят: «Акуна матата» – «Нет проблем».
Ксения ФОКИНА.
Страна.Ru
|
