Тюремная жизнь нелегала

День второй

Утром - размещение по камерам. Перед этим - обыск. Мероприятие весьма унизительное: стоишь перед надзирателем в чем мать родила и еще даешь какие-то объяснения. У меня отобрали зубную пасту, потому что она в алюминиевом тюбике, и карандаш. Как сказал оперативник, «карандаш может послужить орудием преступления». Еще очень заинтересовала моя сим-карта. Надзиратель долго выяснял, не заблокирована ли она. На всякий случай я сказал, что да. Тогда ее просто сломали. Разрешили оставить стопку бумаг и блокнот. В среднем в комнате живут по 10-11 человек. В общем-то терпимо, если бы еще условия были. Постельное белье есть лишь у двоих-троих. Но такое ощущение, что простыни не меняются годами - страшно дотронуться. Хотя иногда одеяла отправляют на прожарку - ликвидируют насекомых. Мои соседи - молдаване, азербайджанцы и таджики. Многих взяли прямо со стройки. Так и привезли - обмазанными в бетон, краску и цемент. В камере у нас есть умывальник и унитаз. Правда, работает все это очень хитро. Из крана бежит исключительно холодная вода. А смыв туалета подключен к теплой.

День пятый

Я думал, что помимо нас здесь сидят и обычные арестанты. Однако соседи утверждают, что тут обитают исключительно нелегалы. Есть специальные камеры для негров и китайцев. Вьетнамцы почему-то содержатся наравне со всеми. Европейцев я здесь не встречал.

Выбраться отсюда нелегко. Чаще всего везет уроженцам Средней Азии. Их здесь большинство. Таджиков отправляют на родину целыми самолетами. А вот другим национальностям приходится туго. Рассказывали про грузина, который уже год томится в застенках. Бюджетных денег на депортацию выделяется очень мало, поэтому очередь на покупку госбилета движется медленно. Можно оплатить дорогу из собственного кармана, но тут целый ряд условий. Во-первых, билет должен быть обязательно авиационный. Потому что для перевозки по железной дороге положен конвой, а средств на это опять же нет. Во-вторых, самолет должен отправляться из ближайшего к приемнику аэропорта. Причины - те же: экономия средств на бензин и милицейское сопровождение. Но поскольку у большинства задержанных нет в Москве ни родственников, ни знакомых, то помочь некому. Письма и междугородние звонки из приемника запрещены.

День седьмой

Единственное развлечение - походы в столовую. Кормиться выводят сразу по несколько камер - человек 30 за раз. Меню: каша из разваренной крупы либо картофельное пюре, по вкусу напоминающее мокрую пыль в смеси с бензином. Из этого худо-бедно похлебать можно только суп. Но прием пищи в приемнике - это искусство. В столовой всего шесть ложек. Арестанты исхитряются как могут. Некоторые лакают по-собачьи, другие пьют через край. Умельцы мастерят ложки из пластиковых бутылок. Я обходился хлебной корочкой. Потом жена на день рождения передала мне тортик и к нему ложечку приложила. Это было чудо. Узнал, что в день на содержание нелегала выделяется 12 рублей. Да-а, на эту сумму и канарейку не прокормишь...

День десятый

Удалось достать ручку. Оказывается, раз в неделю в течение трех минут по письменной просьбе разрешают звонить. Если не дозвонишься - ждешь еще неделю. Разговаривать можно исключительно о покупке билета. Сегодня воспользовался этим правом - попытался разыскать адвоката. Все время было занято. Оперативник мне посочувствовал. А потом в камере ребята разъяснили, что, оказывается, выход в город через «9». Получается, меня специально не предупредили. Свидания хотя и разрешены, но не приветствуются. В общем, родственникам нужно запастись терпением, и добиваться, и требовать, и скандалить. Хочешь без лишней волокиты - такса 500 рублей. Обязательно нужно требовать опись на передачу. Иначе гостинцы почти наверняка ополовинят. Скажем, хорошие сигареты «Примой» заменят и т.д.

Написал заявление в прокуратуру.

День пятнадцатый

Итог всех жалоб - меня перевели в «двушку». Здесь гораздо приятнее находиться. Но есть свои минусы - ограниченное общение. Если раньше можно было с кем-то записку передать во внешний мир, теперь это затруднительно. В приюте встретил земляка из Николаева. Торчит здесь уже месяц. Родственники не знают, что с ним. Попросил связаться с его матерью. Теперь ей придется ехать в Москву и покупать билет для сына. Молдаванин на соседнем этаже объявил голодовку. У него уже кончился трехмесячный срок заключения, а на родину его все не отправляют. Правда, демарш ни к чему не привел. Через день ему просто-напросто продлили срок.

День двадцатый

Водили в баню. Загнали в какую-то каморку и предупредили - вода чуть теплая, потому как отопление еще не налажено. На десять человек один кусок хозяйственного мыла. Исправны только четыре душа. Чтобы очередь не создавать - один намыливается, другой ополаскивается и пулей вылетает. В соседней камере на нашем этаже объявлен карантин. Эпидемия. Что-то кишечное. Несколько человек увезли на скорой. К нам приходила тетечка, побрызгала из пульверизатора на пол жидкой струйкой хлорки. Называлось это - дезинфекция.

День двадцать пятый

От безделья можно взбеситься. Хоть бы работать заставляли. Прогулки, в отличие от обычной тюрьмы, здесь вовсе не предусмотрены, нет ни библиотеки, ни газет. Еще у нас в камере перегорела лампочка. Когда наладили - полетела вся проводка на этаже. Но ничего, еще пять дней - и да здравствует свобода!

P.S. История злоключений украинца Владимира Шелухина и москвички Инны Макаровой еще не закончена. Судьба русско-украинского брака по-прежнему висит на волоске. Впереди у Шелухина еще несколько судов с чиновниками Зеленоградского ОВИРа. И ни для кого не секрет, что российские суды сегодня напоминают игру в рулетку: повезет - не повезет. Часто законы во внимание не принимаются. Супруги боятся, что при существующем раскладе Владимиру вообще не удастся получить вид на жительство. Но они готовы бороться. Сейчас собирают документы, чтобы подать иск в суд на Зеленоградский ОВИР за причинение морального ущерба. Не получится в России - готовы дойти даже до Страсбургского суда.