Американское яблоко на иммигрантской тарелкеНе успела я привыкнуть к преимуществам американского образа жизни в Бостоне, как друзья предложили экскурсию в Нью-Йорк на один день (это 336 километров от нашего пригорода). Маленькая, но очень гордая фирма «Зиггиз тур» с сильными польскими корнями организовала наше путешествие. Хозяин фирмы, он же – ее логотип (со странной польской фамилией Зигги), он же – шофер на время нашей экскурсии, признался, что однажды приехал в Штаты и задержался тут... на 20 лет! Самое страшное, что это заразно! Здесь многие так задерживаются. 27/12/2002
Ни тебе ухаба, ни тебе гаишника
Очень я рассердилась на американские дороги! Сонное царство! А почему: ни одной ямы или трещины, или ухаба, или гаишника, на худой конец. Невольно начинаешь засыпать, потому что машина скользит по ним настолько комфортно и быстро, что расстояние мы преодолели в рекордное для Украины время. Пришлось бороться со сном до самого Нью-Йорка.
И вот он... Красавец! Раскинулся на берегу океана, впечатляя всех новичков, подобных нам, своей необъятностью. Его называют «Большое Яблоко» (хотя он вполне заслуживает быть арбузом, причем американским – крупным, сладким и без косточек!). Нашим пиаровцам неплохо бы перенять простоту и изящество этого слогана. А история его проста: в 20-х годах в гарлемских заведениях исполняли джазовые песни, в которых очень популярной была фраза о том, что на каждой яблоне много яблок (в мире полно разных городов), но Нью-Йорк – самое Большое Яблоко, настолько он крут и неповторим. Более того – кто в него попал, тот умудрился сорвать фрукт удачи. Потом появился известный световой рекламный щит на Бродвее, на котором это самое яблоко падает. И уже в 70-х годах мэр Нью-Йорка решил эту идею реанимировать и с ее помощью разбудить в горожанах патриотизм. Тогда по всему городу стали мелькать таблички с надписью «I love» и изображением яблока. Эти таблички висят и по сей день.
Экскурсия началась с острова Нью-Джерси. Именно здесь когда-то была железнодорожная станция, откуда всех прибывших иммигрантов везли в разные концы страны. Здесь же мы сели на катер, повезший нас на остров Эллис – первый крупнейший официальный центр приема иммигрантов, открывший свои двери для всех обездоленных еще в конце прошлого века.
Честно говоря, до посещения этого острова об иммиграции у меня были весьма смутные представления, ограничивавшиеся песнями Вилли Токарева и бюрократическими мытарствами лиц неславянского происхождения, простаивающих очереди в ОВИРе. На самом деле это одно из масштабнейших явлений минувшего века. Это судьбы миллионов тех, кто все-таки решился, или отчаялся, или, как сказал однажды Джон Кеннеди: «Было столько причин переехать в Америку, сколько было приехавших». Это было место, где старый мир встречался с новым.
Двенадцать миллионов встретило новый мир, прибыв на остров Эллис. Мы бродили по огромному и довольно красивому зданию, которое было первым домом на новой земле для прибывших из Англии, Германии, России, Румынии и т.д. Теперь это Музей иммиграции – чемоданы, фотографии, личные вещи тех, чьи потомки бродили по нему вместе с нами; много статистической информации – графиков, диаграмм, таблиц, из которых ясно только одно: народ рвался в Штаты в течение всего XX века и обратных процессов не наблюдалось, увы! В этом же музее нам показали фильм об иммиграции.
Просмотру предшествовал монолог служащей африканского происхождения. Кстати, упаси вас Боже назвать в Штатах темнокожего человека негром – это прямое оскорбление! Только афроамериканцем. Вот как они свои права отстаивают! Между тем вряд ли кто-то из бывших совков потребует к себе столь уважительного отношения и титула, ну например, «украиноамериканец». Мы не на то ориентированы, у нас установка: хоть груздем назовите, только на родину не отправляйте! Так вот, эта афроамериканка, эмансипированная до неузнаваемости – в мужской форме охранника и с телосложением борца сумо, – провела подробный инструктаж перед показом фильма. Суть его слегка обескураживала наши неамериканские умы: не оставляйте в зале личных вещей – если вы пришли на просмотр с женой и четырьмя детьми, будьте добры, уходя, убедитесь, что у вас в наличии одна жена и четверо детей, не оставляйте их здесь, нам они не нужны, да и девать их тут некуда. Вот такие проблески местного юмора.
Фильм довольно интересный и смотрится на одном дыхании. Это документальные кадры тех времен, когда гонимые религией, политическими неурядицами, безработицей, обиженные своими державами, действуя по принципу «хоть тушкой, хоть багажом», все же добирались до земли обетованной. Смотрела эти кадры вековой давности и поражалась – ничего ведь не изменилось с тех времен! «Мы боялись униформ. Это напоминало нам о русских униформах, от которых мы убежали», – говорил с экрана русский еврей-иммигрант, а я с трепетом вспоминала наших «официальных лиц», проводивших меня настолько «тепло», что никаких сантиментов по поводу расставания с родиной у меня не осталось.
Я понимала удивление и легкий шок того еврея из фильма, впервые увидевшего американские мундиры. Они не наказывали, не угрожали, они помогали. И в памяти опять всплыли образы двух работников бостонского аэропорта, которые сами подошли ко мне по прибытии, объяснили, куда идти, и даже декларацию помогли заполнить. «Узнать бы, кому же все-таки служат наши чиновники?» – недоумевала я, в то время как на экране работники иммиграционных служб проводили медицинское обследование прибывших, помогали с обменом денег, регистрацией, покупкой билетов и прочей бюрократической волокитой.
Свобода – это первое слово и первое ощущение всех новоиспеченных граждан Соединенных Штатов, это главное достижение продвинутой американской демократии, это всемирно известная статуя и остров, на который мы отправились на катере, покинув иммигрантский приют.
Статую было видно еще на Нью-Джерси, а когда подплывали к острову Свободы, то эта «хрупкая женщина» высотой почти 100 метров (с пьедесталом), полутораметровым носом и толщиной «медной кожи» всего лишь 2,37 миллиметра предстала перед нами во всей своей всемирно известной красе и могуществе. Почему-то сразу вспомнилось все, что читалось, смотрелось и училось в университете об этом грандиозном символе Америки.
Вокруг бушевали такие страсти – народ на катере только и делал, что клацал фотоаппаратами и снимал камерами это величественное создание! А она стояла равнодушная ко всему окружающему, грустно глядящая вдаль на те неведомые горизонты, которые все гонят и гонят своих детей к ее стопам...
Чтобы вскарабкаться на Мисс Свободу, нам пришлось выстоять в очереди около часа. И никакого уважения! Мадам изволила стоять к полтысячной толпе туристов со всего мира, простите, задом! Так уж получилось, что вход именно с задней части монумента. Пока ожидали в очереди, успели перекусить. Что характерно, на острове Свободы, вблизи одного из самых крупнейших городов в мире, нет ни одного ресторана или крутой кафешки. Только фаст-фуд (пища быстрого приготовления) – всевозможные гамбургеры, хот-доги и кока-кола.
Как справедливо подметил мой муж Саша, прогадали слегка американцы – украинцы с их предпринимательством уже давно завели бы на этом острове пару кабаков для ну очень крутых братков. Только вот беда – братков не наблюдалось в радиусе многих десятков тысяч километров. Братва – это исключительно наш, постсовковый колорит! А основная масса туристов – простые во всех отношениях граждане.
Жаль, но на самую верхушку символа свободы нам так и не удалось попасть. По неизвестным причинам сама статуя была закрыта, а потому посетители довольствовались возможностью побродить у ее стоп, ну и при желании пощекотать ей пяточки, что я и сделала.
Следующим пунктом нашей экскурсии была так называемая «вершина мира» – самые высокие небоскребы на всем земном шаре. Сказать «высокие» – ничего не сказать. Туристы падали на спину прямо на асфальт, чтобы заснять верхушку этих абсолютно одинаковых красавцев. Просто голову нельзя было так запрокинуть, чтобы увидеть их макушки. Суперскоростной лифт за 50 секунд поднял нас на 107-й этаж, от чего не просто захватило дух, но и заложило уши. Вид открывался не для слабонервных! Весь величественный Нью-Йорк как на ладони!
И это было еще не все: мы поднялись на крышу здания и оказались один на один с самым великолепным пейзажем, который я когда-либо видела! Было такое впечатление, что стоишь в центре огромного макета – таким игрушечным казался город-гигант! Обезумевшие туристы бегали по периметру крыши и щелкали, щелкали, щелкали фотоаппаратами!
Очень хотелось как-то прочувствовать значимость момента, в голове даже мелькнула мысль: «А ведь я, наверное, первая из всех моих предков, кто оказался на вершине мира!» В общем, безумство, да и только! (Безумство и то, что на месте небоскребов сегодня – развалины. – прим. Ред.)
Обратный путь на машине мы проделали через самый центр Нью-Йорка. Пересечения улочек и авеню, о которых опять же знала много и читала у О'Генри, наяву оказались еще интереснее. Узкие, расположенные у подножия целой массы небоскребов, все эти кварталы и переулки выглядели как городки в большом городе.
Китайский квартал Чайнатаун – грязноватое место (впервые со времени прибытия в США увидела откровенно замусоренный квартал) – произвел впечатление слегка сумасшедшего района. Узкоглазые обитатели, снующие в разных направлениях, мелкие лавочки и базарчики, где в продаже только кепки, галстуки и футболки – и всюду бардак и гомон.
Жаль, но в русскую вотчину – на Бродвей – мы так и не попали. Начало темнеть, и наш поляк Зигги заторопился домой, в Бостон. По дороге мы еще заглянули в Рокфеллер-центр – гигант развлекательной индустрии, который окончательно ошеломил нас своими бронзовыми изваяниями и безумно красивыми фонтанами, подсвеченными разноцветными огнями. Прямо возле Рокфеллер-центра мы наблюдали интересную картину: три афроамериканских подростка (по-нашему – три негритенка) прямо на улице выставили аппаратуру и отплясывали такой крутой реп, что украинским продвинутым тинэйджерам и не снилось! Народ с радостью скидывал наличку талантливой молодежи.
Побродив еще немного по паутине стрит и авеню, мы покинули это удивительное Большое Яблоко, которое никого не оставляет равнодушными и влюбляет в себя с первого взгляда. В Бостон ехали уже темной ночью под неистовую польскую музыку в магнитофоне по все тем же прекрасным дорогам. «Понравилось» – слишком незначительное слово, чтобы выразить все то, что еще стояло перед глазами как минимум неделю после поездки. Единственный негативный момент – эстрадная музыка наших соседей-поляков, которая во время путешествия достала нас до такой степени, что уже дома, засыпая, мой муж сказал: «Я ненавижу две вещи – расизм и поляков!»
Наталья БОНДАРЕНКО.
|
