Лондонское зазеркалье - 3
3/5/2002 Точка отсчета
Многострадальный Чарльз II, как только вернулся на трон после пятнадцатилетнего изгнания, озаботился проблемой флота и морской торговли. После открытия Нового Света она могла бы существенно расшириться, но как, спрашивается, множеству кораблей ориентироваться в бескрайнем океане? Чарльз созвал знатоков и повелел им изучить вопрос: можно ли изготовить морскую карту по звездному небу? Они вопрос изучили и ответили, что нельзя: слишком уж неточны координаты на глазок. Тогда король решил, что единственный выход из положения – построить обсерваторию, и построил ее в Гринвиче, назначив Джона Фламстида Первым Королевским астрономом.
43 года подряд ночи напролет астроном следил за звездами. Первая карта, не совсем точная, была сделана, но путь к определению долготы до одной десятой градуса был еще очень долог. Самоучка Джон Харрисон 27 лет изобретал морской хронометр, и только в середине XIX века появилось единое время. До тех пор каждая страна жила в своих локальных измерениях. Можно сказать, что это был первый шаг к глобализации, и вся почти двухвековая работа по определению точной долготы и точного времени была проведена в Гринвиче. Поэтому именно здесь находится и точка отсчета – нулевой меридиан, и самые точные часы в мире, по которым я сверила и свои, отечественного производства. Было приятно, что они совпали.
Я стояла на нулевом меридиане, полоске, по одну сторону которой западное полушарие, а по другую – восточное, в трех местах. Сначала на том самом историческом месте, где его прочертили, вбив в землю медную (а может, золотую?) полоску, тут же попробовала себя и на другом эталоне – футе. Поскольку фут значит «ступня», то я вставила свой ботинок и была разочарована: «правильная» ступня-фут – это 45-й размер обуви. В «инч» (дюйм) между двумя медными пеньками, торчащими из стены, у меня вошло два пальца руки. В ярд могла бы влезть спина с локтями, но эталон расположен низко – не померишь. Вообще, перестроиться с привычных парижских эталонов метра и килограмма на мили и фунты мне оказалось не под силу. На родине точных координат пришлось ориентироваться на ощупь.
Второй меридиан (продолжение той же линии за оградой) оказался куда красочнее первого: в полу – бегущая красная строка Prime Meridian of the World, по бокам – местоположение всех столиц мира. На самом видном месте табличка: «The Times» – спонсор Гринвичского меридиана». Это уже наше время: не королевское – спонсорское. Есть и третий меридиан, миллениумный: зеленый лазерный луч, рассекающий небо надвое – небо восточное и небо западное. С этим согласны и живущие в Англии мусульмане – мировой центр современной исламской мысли – здесь, и летит она, отсвечивая зеленым, на восток и на запад. Кажется, мысль эта не настораживает англосаксов, озабоченных Ольстером, неловко – насильно и кроваво – подавленным в свое время Кромвелем.
Гринвич, если вдуматься, значит «зеленая ведьма», green wich. Этот небольшой городок близ Лондона – средоточие морской славы Британии. В Trafalgar Tavern сиживал адмирал Нельсон, отправляясь в сражения, здесь же стоит чайный клипер Cutty Sark – лучшее некогда судно в мире, сделанное без единой металлической детали в корпусе, поскольку металл портит вкус чая. Из-за этого и лучший чай в мире по сей день – английский. В Гринвиче, естественно, и Морская академия, которой теперь придется пережить не лучшие времена: королеве урезали бюджет, и она не сможет больше ее финансировать. Может, королеву сменит спонсор, а может, наступит постспонсорская эпоха, наподобие летящего зеленого луча. Но гимн Великобритании все же – «Боже, храни королеву».
Британские твердыни
Без чего совсем не может британец представить себе жизнь? Без сада. У каждого паба есть подвесной сад: цветы в горшках свисают над пивным заведением, как фонари, и цветут даже в тридцать градусов выше нуля по-английски, по Фаренгейту, он же ноль по Цельсию.
В пабе, как и во всем истинно английском, важна неизменность, аутентичный дизайн, и такой стеклянный пузырь, один или несколько, в окне. Некогда, когда еще не умели выдувать ровное стекло, оно получалось с пузырями, теперь их так изготовляют нарочно, чтобы все, как встарь. Есть пабы, в которых не делали ремонта полвека – специально, чтоб выглядело постарее. Так же, как и аристократы любят ходить в старых рваных свитерах: чем дольше прожила вещь, тем она ценнее. Впрочем, когда идешь в клуб, форма одежды должна быть определенной, в традициях лондонских денди: фрак, сорочка, галстук, приветствуется трость. В джинсах не пустят и принца Уэльского.
Если Боже спасет королеву, то Британия вряд ли будет меняться быстро.
В палате лордов будут голосовать так же, как теперь: не механическим нажатием на кнопку, а проходя по специальному узкому коридору и ставя свою подпись в книге голосований на издавна отведенной для этого стойке. Ковры будут в верхней палате красные в цветочек, в нижней – зеленые. К парламентариям по-прежнему не сможет обратиться королева (или король) – такое было всего трижды в истории Англии, и случаи эти запечатлены на висящих здесь картинах. Висят и два гигантского размера полотна: смерть Нельсона и смерть Веллингтона – национальных героев. На каждой картине художник изобразил себя в толпе со стаканом виски в руке, лицо английской торжественности таит в себе улыбку Чеширского кота.
Жаль немного, что мэр не ездит в карете, и она, карета лондонских мэров, стоит на сохранении в том самом тысячелетнем зале парламента. А в полу вбиты таблички на тех местах, где происходили важные события: тут в XVI веке отпевали Томаса Мора, здесь в XX веке Черчилля. Помечены точки, где королевские особы произносили важные речи. И по сей час в этом зале происходят только важные события, и тогда стелются ковры, а парламентарии облачаются в специальные костюмы. И очень, кстати, давно англичане придумали способ борьбы с несдержанностью депутатов – они ведь во всех странах одинаковые, чуть что, лезут драться, – красную линию, за которую нельзя зайти. Почему никто не захотел воспользоваться этим простым и радикальным рецептом – неизвестно. Может, не могут не переходить за черту?
Ни у кого в мире нет такой феноменальной памяти и желания помнить все, как у англичан. Они сохранили в Тауэре плаху и списки казненных. Они не вычеркнули Кромвеля. И если создали кеб, автомобильный аналог кареты, то очень несложно оказалось сохранить его: каждый ездит на чем хочет, а все такси – кебы. Удобные, просторные и неслучайные – лондонские. А если уж построили некогда двухэтажный красный автобус, какого ни у кого не было, то только такие автобусы и ездят по городу. Под пасмурным небом, по серому асфальту, в дождь и туман, когда на улице могло бы стать грустно, ездят такие яркие красные громадины, совершенно зазеркальные, и этому я тоже очень завидую.
Благодарим за предоставленный материал редакцию журнала «ПУТЬиВОДИТЕЛЬ» ( www.autotravel.ru).
Татьяна ЩЕРБИНА.
|
