Шварцуха - 2Работать по-черному довелось и мне, грешному. Наклеивал обои и белил потолки в частных квартирах, натирал полы в больницах, разносил газеты, подметал тротуары и стриг на лужайках траву, клал ламинат. Получал за все про все, как правило, марок 10 в час, не подписывал никаких «фертрагов» и был по уши этим доволен. Из всех моих шварцух в цветах и красках запомнилась только одна – самая первая, идеальная во всех отношениях. Вряд ли такая еще подвернется. 15/4/2002 Король бензоколонки
Экзамен по вождению (на водительские права) я успешно провалил. Пересдача обошлась в 600 марок. В то время я нигде не работал, «конта» была пустая, и деньги пришлось занимать. Ходить в вечных аутсайдерах мне жутко не хотелось, но перспектива намечалась именно такая. И вдруг поступило предложение. Да, да, из серии тех, от которых нельзя отказываться!
Моя знакомая, Галина, имела пять или шесть шварцовок. И вот одна из них перестала устраивать. И Галина, доброе создание, великодушно предложила ее мне. Почему она выбрала своим наследником меня, а не кого-то другого, близкого родственника, например, уточнять не стал. На последние деньги отблагодарил даму изящной бутылкой ликера и попросил не забывать при случае.
Герр Шмидт – хозяин большой танкштеле из стекла и стали – выглядел лет на 60. Сразу бросились в глаза его белоснежная седина и золотые украшения: два перстня, толстая цепь, браслет, часы, оправа очков. Господин Шмидт не стал спрашивать моей фамилии, паспорта, домашнего телефона – рекомендация Галины оказалась лучше всяких бумажек – осведомился только, как зовут, и где я раньше трудился. Сказал, что буду получать 14 марок в час, работать три дня в неделю по 2-3 часа, а расчет в конце каждой недели наличными.
– Гут, – говорю. И работа закипела.
Делал все, что ни скажет шеф: мыл заправочные колонки, убирал территорию, следил за наличием воды, протирочной бумаги и специальных перчаток для клиентов, выбрасывал мусор, распечатывал приходивший на танкштеле товар, чистил бокс для мойки машин, менял старые рекламные плакаты на новые, подметал принадлежащую танкштеле автомастерскую, разгребал снег, заправлял машины клиентов бензином, проверял в шинах колес давление, посыпал солью обледеневшие дорожки, колол ломиком лед, засыпал опилками разлившийся бензин и т. д. и т. п. до бесконечности. Да, совсем забыл – дарил симпатичным девушкам комплименты! Без напоминаний шефа, естественно.
После двух недель работы Шмидт вызвал меня к себе в небольшое бюро. Достопримечательностью помещения были мониторы видеокамер слежения, которых на танкштеле пять. Куря сигарету, герр Шмидт разговаривал по телефону, заполнял чернильной ручкой (бьюсь об заклад, что с золотым пером) какие-то бланки и все это время старался не упускать из виду бурную жизнь на экранах мониторов.
Когда разговор по телефону закончился, он обратился ко мне:
– Ты медленно работаешь. У тебя уходит три с половиной часа. Надо справляться за два или два с половиной.
Вообще-то, думаю про себя, я мог бы уложиться и за полтора часа. Но полтора – это 21 марка, а три с половиной – 49 марок. Разница для меня ощутимая. Для хозяина, видимо, тоже, иначе бы не вызвал. Ладно, попробуем ускориться, раз Шмидт просит. Он был замечательным человеком. За все время работы ни разу не сказал мне плохо слова, ни разу не повысил голос, улыбка и исключительная доброжелательность. Плюс к каждому празднику 50 дойчмарок «dazu».
Как-то на мойке, заправив ее до отказа шампунем, обратил внимание на сток. Вода в нем стояла – забился. Иду к Шмидту, докладываю. Посмотрев в чем дело, шеф вручил мне гаечные ключи и объяснил:
– Открутишь сетку. Под ней, вот здесь, – он ткнул пальцем, – должна быть дырка, она засорилась. Пробьешь ее струей воды из шланга.
Сетка длиной под 3 метра состояла из отдельных чугунных ячеек, каждая из которых была намертво прикручена четырьмя болтами к цементному полу. Ржавые шляпки болтов основательно прикипели – просто так не открутишь. Изрядно повозившись, я, в конце концов, обнаружил, что сток полностью забит песком, который вперемешку с машинным маслом представлял собой вязкую жижу, и ее пришлось вычерпывать руками.
И тут, как назло, приятель подъезжает. Заправиться. Экономист с высшим образованием, 5 лет грызший гранит науки в одном из российских вузов, он здесь работал на химическом концерне BASF простым трактористом. Заметив мои грязные руки, Юра повеселел:
– На тракторе два года пашу, но таких рук у меня еще не было!
В другой раз, когда выносил ведра с мусором, ко мне подошел Костя. Когда-то он тоже учился в институте. Здесь Константин осваивал нелегкое ремесло ферзихера. Увидев меня с ведрами, он остолбенел:
– Вот те на! Не ожидал.
И только однажды я готов был сквозь землю провалиться – от стыда за свой труд. На танкштеле заехала знакомая девчонка с подружками, а я как раз окурки у входа выметаю. Она меня не узнала. Или сделала вид. Встретились взглядами. Та только усмехнулась и пошла дальше. И ни слова...
Как-то в понедельник подзывает Энцо – итальянец-кассир, замещавший шефа в его отсутствие. Вижу, он чем-то не доволен.
– Возле четвертой колонки раздавленная крыса. Клиенты жалуются. Убери.
– О'кей, – говорю. И собираюсь уходить.
– Стой. Тут русские недавно были. Пьяные. Кого-то из них стошнило, испачкали туалет. Убери.
– Wie bitte?
– Ты что, не понимаешь? – и Энцо повторяет сказанное.
– Bitte nochmals, – прошу я его.
Энцо начинает злиться и третий раз заводит шарманку про русских.
– Entschuldigung. Was ist passiert? – валяю я ваньку. В мои обязанности не входит уборка внутренних помещений. Когда час пик спадет, этим займутся сами кассиры.
Ничего не добившись, итальянец сменил пластинку:
– На улице холодно. Будешь горячий кофе?
– С удовольствием, – улыбаюсь и снимаю рабочие рукавицы. Наезды Энцо мне по барабану.
Проверяющие и полицейские – вот кого надо бояться. Завидев людей в зеленых куртках, всегда старался быстро исчезнуть. И хоть Галина проинструктировала, что господина Шмидта все в городе знают и у него обширные связи в верхах, я понял, самое безопасное место во время проверок – дальний закуток в автомастерской. В нем тебя никто не станет спрашивать кто ты да что ты. Конечно, Шмидту за работающего по-черному может и ничего не будет, а вот меня могут запросто с социала снять.
Хозяин доверял все больше – вручил мне объемистый кожаный кошелек и ключи с просьбой раз в неделю собирать монеты из уличных автоматов (мойка и пылесосы для чистки автосалонов), а затем поставил работать в подсобку, рядом с бюро. Я уже подумывал попросить у шефа разрешения поработать на кассе: один из кассиров простудился, и герр Шмидт нередко сам отбивал покупателям чеки, а мониторы в бюро скучали без внимания. Так что шанс встать за прилавок у меня был. Подобная рокировка оценивалась в 19 марок в час.
Но далеко идущие планы так и остались планами – я заболел. Простудился на уличном сквозняке и слег. Заботливый шеф 3 недели держал мое место. Но в себя я пришел через месяц и когда появился на танкштеле, там уже вкалывал другой.
На память о работе у господина Шмидта у меня осталась коллекция иностранных монет. Надеюсь, с вводом евро она приобретет кое-какую значимость. Малочисленные американские центы и английские пенни, вечные, как жизнь, густо разбавлены в ней вымирающими испанскими песетами, итальянскими лирами, голландскими центами, французскими сантимами, австрийскими шиллингами и прочим металлоломом. Все они найдены мной на танкштеле.
Кстати, помогая клиентам, ни разу не получил от них чаевых, даже от бабулек. И что им дома не сидится! Еще удивило, как много люди выбрасывают: початые бутылки минералки и колы, гамбургеры в бумажных пакетах, хлеб...
В целом, в моей шварцухе ничего необычного не было. Да, присутствовали сквозняки, холод, определенная доля риска. Без них она представляла бы собой тихое и относительно спокойное местечко: скука и однообразие, однообразие и монотонность, монотонность и скука... Стоп, кого-то забыл. Ах да, Энцо!
Впрочем, другим нашим приходилось шварцевать гораздо веселей и интересней. И рабочие места им доставались не чета моему. А доля риска, порой, невероятно зашкаливала. Не верите?
Продолжение следует.
Эдуард ГЕРОНИМЕ,
«Русская Германия».
|
