ЧТО-ТО С РУЧКОЙЯ всю жизнь живу в Киеве. Район старый, дом – еще старее. Раньше он считался аварийным, сейчас – модным. Вот почему сегодня в нашем доме живет так много иностранцев. В городе их легко узнать по белозубым улыбкам, непривычному слову «excuse» и непокрытым головам в любой мороз. Они вежливы, отважны и всегда готовы нас понять. В общем, любители работы в экстремальных странах. Наш дом, словно маленький Вавилон, представлен разными народами – и их вхождение в «Украиносоюз» часто бывает болезненным. Об этом и речь. 1/4/2002 1:0 в пользу США
Вот, например, Дэвид. Он волонтер из Америки. Там у себя он студент, изучает политологию. У нас – преподает английский в каком-то христианско-американском колледже. Ему 25, он холост, а колледж располагается на базе швейного ПТУ-17. Поэтому Дэвида постоянно сопровождают прямо до дверей квартиры молодые и симпатичные особы. И это несмотря на то, что белозубая дэвидова улыбка сияет на черном, как африканская ночь, лице. Среди жильцов нашего дома Дэвид знаменит тем, что ему в первый же вечер после вселения вызывали «скорую» – купил в соседнем киоске йогурт и съел, святая наивность! В том киоске я даже «Вискас» кошке не покупаю – стоит только на продавца взглянуть. Сейчас Дэвид ест сметану «President» и нахваливает наши батоны.
А еще Дэвид по вечерам бегает. Вернее, раньше бегал. Как-то его встретили друзья тех самых молодых и симпатичных особ. И вот с тех пор, что самое интересное, Дэвид здорово воспрянул духом. Как оказалось, рос он в маленьком городке штата Небраска, в загаженном и хулиганском районе. И, набив морды своим обидчикам (в Дэвиде 2 метра хорошо укормленного роста, а «швейные» кавалеры оказались маленькими и худосочными), он почувствовал, что загадочная славянская душа стала ему ближе и понятнее. И с тех пор он бегает уже по утрам. Но утром на него, бегущего, кидаются все доберманы и бультерьеры, которых именно утром и, естественно, без поводков дружно выгуливают наши отечественные соседи. Вот этого он еще не понимает, но уже бодро лягается в ответ...
Маленькие, но гордые итальянцы
А еще живет у нас на седьмом этаже итальянская семья – маленькие, молодые, чернявые. По словам моей соседки, ее зовут Буона, а его – Джорно. Антонина Семеновна уверяет, что именно так они ей представились как-то утром на лестничной площадке, но я подозреваю, что они просто поздоровались. Вписались они в наш быт с большим трудом.
Началось наше знакомство с того, что как-то вечером в очередной раз пропало в доме электричество. Результатом были заглохший лифт и темнота, воцарившаяся во всем подъезде. Соотечественников, на ощупь добиравшихся по лестнице до своих квартир, можно было определить по негромкому матерку или ворчливому бормотанью, иностранцы же шмыгали безмолвно, как мыши. А на лестничной площадке седьмого этажа всех пугала маленькая фигурка, горестно сжавшаяся прямо на холодных ступеньках и безнадежно и жалобно скулящая на непонятном языке. На «кис-кис» существо не отзывалось, да и размерами было все-таки побольше.
Сосед Вовик, добрая душа, чиркнув зажигалкой, опознал в плачущем существе ту самую итальянку. Зареванная, она тыкала пальцем в сторону лифта и повторяла: «Marito! Marito! Madonna mia!» Ничего не поняв, Вовик вызвал на помощь интеллигентную Антонину Семеновну. Вдвоем они попытались поднять итальянку на ноги и водворить в квартиру. Но та проявила недюжинную силу, вырываясь и по-прежнему кидаясь к черной шахте лифта. «Может, уронила чего важного?» – предположила Антонина Семеновна. Решено было вскрыть лифт (благо, застрял он как раз между шестым и седьмым этажами).
Молодецким жестом Самсона Вовик рванул дверцы – в лифте на корточках молча сидел итальянец. Видимо, кричать и звать на помощь он считал ниже своего достоинства. Как он умудрился застрять, а его дражайшая половина осталась на свободе – так и осталось загадкой для всех обитателей нашего дома. Зато Вовик очень зауважал жителей Аппенинского полуострова: «О, мужик – сидит и молчит! Вот ведь народ – маленький, а гордый!»
Почем мусор для иностранного народа?
Или вот еще странная иностранная супружеская парочка с девятого этажа. Оба достаточно преклонных лет. Чем занимаются и откуда они, никто в доме не знает. Но они понимают по-немецки, и у них водятся марки. Это определил Стасик, их одиннадцатилетний сосед по лестничной клетке. И определил довольно интересным образом.
Как-то утром, собираясь в школу, этот вундеркинд заметил возле двери загадочных иностранцев несколько выстроенных в ряд мусорных мешков. Повторюсь – дом у нас старый, мусоропроводом не снабжен, и, соответственно, выносить мусор приходится самостоятельно в контейнеры во дворе соседнего дома. В общем, недалеко, но место знать надо. Иностранцы же, видимо, предполагали, что мусор у нас выносят как-то организованно. Стасик напряг все школьные знания немецкого, позвонил и возникшему в дверях бюргеру выложил: «Айн мешок – айн марка!» При этом ткнув для убедительности пальцем сперва в мешок, потом – в раскрытую ладонь, потом – себе в грудь. По лицу иностранного господина пробежала тень, но глянув на четыре сиротливых мешка...
И у Стасика началась не жизнь, а сказка. Каждое утро он волочил мешки в соседний двор, провожаемый завистливыми взглядами всезнающих соседей-соотечественников. Особая прелесть этого заработка заключалась еще в том, что педантичные иностранцы мусор сортировали: пищевые отходы шли в один мешок, картон и бумага – в другой, банки – в третий... В общем, ежедневно скромное семейство «выставлялось» на 2-3 марки. И не беда, что Стасик отправлял все это тщательно отсортированное в один-единственный, вонючий и всегда доверху полный контейнер.
Но однажды утром я встретила будущего бомбардира киевского «Динамо» грустным и пустопорожним. В ответ на мое недоумение Стасик горько бросил: «И кто им, гадам, мусорник показал?» А я в очередной раз восхитилась находчивостью «наших» иностранцев: экономика должна быть экономной!
Продолжение следует.
Екатерина ПРОВОЗИНА.
|
