«А там – на четверть бывший наш народ» – 2Если вам приходилось бывать в Ялте, вы поймете, что такое Ашкелон. Как и Ялта, это райский уголок у моря, но – Средиземного. По вечерам, когда спадает жуткий зной и город окутывает спасительная прохлада, набережная Ашкелона наполняется эмигрантами. Этот обычай – гулять вечером по набережной – привезли европейские евреи – ашкенази. Местным же – сефардам – он чужд и непонятен. Как не понятно им и то, что выходцы из СССР общительны, сострадательны, охотно рассказывают о себе. 15/1/2002 Ветераны
Здесь речь пойдет о тех, кто оказался в Израиле против собственной воли. Кто напрочь отбрасывал саму мысль выехать куда-либо из такой родной и такой милой сердцу советской столицы. Однако – случилось. «Так легла карта», – как сказал один из них.
Михаил Григорьевич и Ольга Николаевна – коренные москвичи. Их манеры и театральная внешность сразу бросаются в глаза. Да, они представители богемы.
Михаил Григорьевич работал администратором в театре Константина Райкина. Ольга Николаевна подвизалась на ролях второго плана в Московском ТЮЗе.
Когда Михаил Григорьевич оставил первую жену – еврейку – и сошелся с Ольгой Николаевной – русской, то вызвал бурное негодование своего сына Юрия. Он даже отказался от своего отца и выехал в Израиль. И ни письма, ни телефонного звонка в течение многих лет.
Но вот в России приняли закон, разрешающий приватизировать и продавать квартиры. А у них – трехкомнатная в центре Москвы. И Юра снова вспомнил об отце: пошли письма, зазвонил телефон. А суть одна: продай квартиру, деньги отдай мне. Я с мамой и женой куплю квартиру в Тель-Авиве, а свою, в Ашкелоне, оставлю тебе.
Михаил Григорьевич отказывался. Но когда у Юры родилась дочь, его внучка, тут уже вмешалась Ольга Николаевна: «Не упрямься, Миша. Наша жизнь идет к закату, а там дитя малое, семья молодая».
Сказано – сделано. Михаил Григорьевич все провернул за полгода, и без всякого желания приехал в Израиль. Отдал деньги сыну, а сам с женой, как и планировал Юра, поселился в Ашкелоне. И попал, как он выразился, в вакуум.
Там, в Москве, у него была своя жизнь: без конца звонил телефон, с многими народными артистами он был на «ты», запросто посещал самые «звездные» спектакли. Ничего этого здесь не было...
Однако как-то незаметно исчез астматический кашель и приступы удушья у Ольги Николаевны – то, с чем она безуспешно боролась лет двадцать. А потом... потом им установили пенсию в $400. А это неслыханные для них деньги.
С первой пенсии они пошли на рынок, накупили разных деликатесов, а на десерт – виноград, апельсины, курагу...
– Постарайтесь понять меня, – взволнованно говорит Ольга Николаевна, – мой отец погиб в ГУЛАГе, мать воспитывала меня и сестру в коммуналке на зарплату кастелянши в больнице. Мы с сестрой никогда не ели досыта. Даже картошки. Много позже, уже в период перестройки, мы с Мишей вроде бы и зарабатывали, да вот беда – из магазинов все исчезло. Заходим в продуктовый магазин, а там торгуют тканями.
– Не слушайте ее, – вступается «за державу» Михаил Григорьевич. – Сейчас подойдет Гарик, у него в Москве была совсем другая жизнь. Гариком оказался аккуратный старик в безрукавке, но в галстуке «бабочке». Он был строен, подтянут и всячески старался скрыть свои годы. Ухватив нить разговора, подтвердил: да, в Москве жил весьма достойно, как говорится, дай Бог каждому. И все потому, что жена его была американской подданной, и все доставала из спецраспределителя для иностранцев.
Однажды в Шереметьево они провожали подругу жены, и были потрясены количеством отъезжавших. Напуганные грядущими переменами, люди бежали кто куда.
– Гарри,– сказала жена,– это знак для нас. Мир еще не сошел с ума. Если люди уезжают в таком количестве, значит, они предчувствует недоброе. И супруги уехали.
Поселились в городе Элизабет, штат Нью-Джерси. И все у них было хорошо, пока однажды не рухнуло. Жизнь вместе прекратила смысл, и Гарри пошел в посольство Израиля. Там он попросил политического убежища, чем немало удивил персонал посольства: эмигрировать из Америки в Израиль – такое случается не часто.
Продолжение следует.
Анатолий СИГАЛОВ.
|
