Бомжи города Рима - 2Чтобы твое дело приняли к рассмотрению по линии политического убежища, нужно придумать историю. Притом, самую невероятную, но правдоподобную. История моего собеседника поражала радикальным размахом, причем, похоже, он настолько вжился в роль, что сам во все это поверил. Дескать, он - практикующий маг и экстрасенс, в конце перестройки настолько преуспел в спиритуальных практиках, что его взял на заметку идеологический отдел КГБ и стал вербовать. 1/12/2001 Политубежище: от мифологии к технологии
Узнав, что ему придется заниматься зомбированием честных людей, наш знакомый, будучи магом порядочным и во всех отношениях добродетельным, отказался. После этого у него начались неприятности: он теряет работу, прописку и свой «волшебный дар». Жить без работы, прописки и магических способностей в нашем Отечестве, как вы сами понимаете, невозможно. Остается одно - изгнание.
- Грустная история. Главное - правдоподобная. А как было на самом деле?
- Да все - чистая правда! Ну, почти все. Все очень просто. Вырос и выучился в Якутии. Потом попал на «большую землю», встретил девку, женился. Жить негде, поначалу жили у ее родителей. Точнее, там кроме нас - еще ее мать и бабка жили. Теща меня сразу невзлюбила и начала дочку пилить. Но жена у меня была - золото, всегда на моей стороне оставалась. А та с бабкой воспользовались случаем: забрали они наши паспорта и выписали из квартиры. И куда ты без прописки пойдешь?
С голоду-то мы не пропали: руки-ноги целы, голова тоже имеется. В Москве даже жили. Договорились с одними людьми, что жена будет за их бабушкой ухаживать. Она медик у меня. Хорошие люди очень попались. Разрешили нам вдвоем у них жить. Так мы и жили несколько лет. А нелегалом я стал еще в России. Фотокарточку в паспорте надо было очередную вклеивать, а у меня прописки-то нет. Паспорт, выходит, недействительный.
Долго я так мыкался. Но бомжом не стал. Всегда где-то работал. Много работал. Кем только в то время не был. Даже в монастыре одном. Батюшка решил даже меня прописать при монастыре. Заявление в милицию сам отнес. Прихожу я с паспортом, а там начальником паспортного стола чурбан какой-то. То ли узбек, то ли казах, черный, одним словом. Меня увидел, и с порога: «Еще один бомж ночлежку нашел! Прикрыть бы эту богадельню к такой-то матери». Ну, я и не выдержал, ему так прямо и сказал: «Это ты, морда нерусская, а я на своей земле».
Просто сам сорвался. Он мне паспорт обратно швырнул. После этого я понял, что надо уезжать. Купил липовую прописку, получил загранпаспорт, заплатил фирме за визу, и вот я здесь.
- И чего было про КГБ огород городить? Чем КГБ ужаснее твоей тещи? Возвращаться-то думаешь? Какие у тебя перспективы? Всю жизнь в вагоне ночевать?
- Не-е-ет. Мне обратной дороги нет. Меня там и не ждет никто.
- А если тебе откажут в политическом убежище?
- Сто процентов, что откажут.
- И что потом?
- Потом - суп с котом. И мы с этим котом адвоката наймем. Если будет не на что - власти обязаны предоставить. Адвокат в ту же комиссию подает документы повторно, как бы на апелляцию, объясняя им, что они меня не так поняли и как мне необходимо политическое убежище. Они повторно отказывают, и тогда тот же адвокат меня подводит под «санаторий».
- Это еще что?
- Так называется какой-то закон о легализации нелегалов. Там расписаны категории нелегалов, имеющих право на легализацию в первую очередь. И первым пунктом значатся нелегалы, которые уже сами легализовались, как я, через азюль, убежище то есть. Азюлянты, они уже как бы легально проживают. Бумагу-то выдали, «пермессо сиджорно» - разрешение на временное проживание. И вот когда по «санаторию» ты легализован окончательно, ты получаешь «пермессо пер лаборо» - разрешение на работу.
- С ним легко найти работу?
- Работы море. Дважды в неделю, по вторникам и пятницам выходит «Порте портезе». Там масса объявлений о приеме на работу. Можно даже очень неплохую работу найти.
- А ты, вообще, кто по профессии?
Андрей хитро так посмотрел и изрек:
- Капитано ди фрегато.
- «Капитано ди» чего?!
- Ди фрегато.
Я чувствую, что меня явно грузят. А его явно развлекает озадаченный вид собеседника. Видно, что он привык производить впечатление своей специальностью. Выждав паузу, пояснил.
- То есть я - помощник капитана речного судна, по-русски, а по-итальянски - «капитано ди фрегато». У них так называются все, кто имеет отношение к вождению судов, не важно каких - речных, морских, подводных или воздушных. Я старался максимально точно переводить название специальности, потому что знал - это проверяется в обязательном порядке. Но иммиграционный офицер решил, что «капитано ди фрегато» - это командир военного корабля или подводной лодки в ранге не ниже полковника. И отправил мое дело проверять на всю катушку.
Партизанские приемы
Перспектива возвращения домой многим представляется чем-то более пугающим, чем туманное будущее. С будущим, по крайней мере, связано исцеляющая сознание надежда. А прошлое здесь вызывает ностальгию и тревогу.
- Здесь держаться будем до последнего: с голоду, по крайней мере, помереть не дадут.
- Живем, конечно, как бомжи, но хоть выглядим ничего. Можно одежду какую-никакую получить.
- На мне, например, уже ничего своего не осталось.
- А вернетесь, кого будете бояться?
- Нас ФСБ не трогает. Зачем мараться? А вот налоговая придет и спросит: «Ребята, вас год не было в стране, вы за рубежом часом не подрабатывали? Поделиться не хотите ли?»
- А как с просроченными визами границу перейти?
- Ну, это мы не скажем. А то ты напишешь, и нам этот канал перекроют. Хотя способов есть несколько. Один из них - выехать за пределы шенгенской зоны не через КПП.
- То есть как? Лесом? Как партизаны?
- Что-то в этом роде. Но это очень долго и неудобно. Можно лететь обычным рейсовым самолетом, просто дать взятку пограничнику. Пограничники здесь тоже взятки берут, кладешь в паспорт сто долларов, и он просто не ставит «депортато». Хотя, бывает, деньги возьмет, пропустит, а в компьютер все равно занесет - как нарушителя визового режима. И об этом ты узнаешь уже после, когда следующий раз за визой обратишься.
Обед от папы римского
- Пойдем с нами, пообедаем.
Такое приглашение, исходящее от человека, живущего в отстойном вагоне, по идее, не должно вызывать вопросов типа «кто платит». Но только не в данном случае.
- Должны же мы гостя обедом угостить.
- Ну, это уже не мы, а Папа. Короче, приходи к Сан-Пьетро к 12 часам. Там увидишь толпу людей, желающих «каритас». И там нас найдешь. Только фотоаппарат спрячь. А то скажут «туристо» и ничего не дадут.
Итак, опыт бомжей - школа выживания и процветания бедных путешественников. Его следует воспринимать адекватно. По крайней мере, это позволит сэкономить на обедах.
На площади Сан-Пьетро всегда многолюдно. Но толпа римских маргиналов со своим напряженным ожиданием халявы придает этому центру мирового туризма драматизм джунглей. Хотя реально здесь сложно конкурировать за благотворительные обеды: сколько бы народу не собралось - обедов хватит на всех. Однако инстинкт жизни доминирует над принципами разумной организации. Люди знают, что им всего хватит, но ведут себя так, как будто на всю толпу Папа выделил всего семь хлебов и притом самых обыкновенных.
- Тут один волонтер был, такая сволочь. Придумывал свои правила раздачи талонов. Ему за это руку сломали, больше не появляется. Вон-вон, смотри, что, суки, делают.
Волонтеры, впрочем, не делали ничего особенного: просто, пытаясь упорядочить толпу, перешли на другое место. Это произвело в толпе ажиотаж: люди побежали, толкаясь и ругаясь.
А порядок такой. Сначала волонтеры Ватикана раздают талоны. Затем люди идут с площади в переулок и выстраиваются в очередь. Ее также регулируют волонтеры, впуская во внутренний дворик небольшими группами. Нужно пройти галереей, подойти к вагончику и получить в обмен на такой талончик пакет с едой. И не забыть сказать «спасибо».
- И тебе не стремно вот так с нами идти с этим пакетом? - Допытывалась меня Инга. - А то давай я твой пакет понесу.
- Сам донесу, - огрызнулся я. - А почему, собственно, должно быть стремно? Быть римским бомжом - это даже почетно.
- Ха-ха! Почетно! Когда ты несешь этот пакет, простите, этот «знак почета», от тебя все нормальные люди шарахаются.
- Да успокойся ты, никто не шарахается, - одернул муж свою развеселую жену.
Да, мы, даже в статусе бомжей, все еще великий советский народ со специфическим имперским сознанием, вполне созвучным римскому плебсу. И хлеба нам, и зрелищ, и удовлетворенных амбиций. Если есть хочется, не грех на халяву и поесть. Но почему-то все-таки немножко стремно.
- И где мы будем обедать?
- У нас тут есть свое местечко.
От Сан-Пьетро кампания отправилась к Тибру, где на высокой набережной - какие-то дощатые настилы с навесами. Там мы и расположились. Каждый начал рыться в своем пакете.
- Та-а-к. Что нам сегодня Папа послал? Вечные равиоли, булочка, салат. У тебя с чем булочка? Поменяемся?
- Что хорошо, - объясняет с набитым ртом Андрей, полчаса назад клеймивший негуманные итальянские власти, - с голоду здесь помереть не дадут.
- Особенно женщинам, - отозвалась Инга. - К женщинам они как-то бережно относятся. Легче устроиться на работу. Как правило, уборщицей в домах очень занятых людей.
Народ поел и развеселился еще больше. У Андрея в руках извергалась газировка. Он начал гоняться за Галиной, женщиной лет сорока пяти, норовя ее облить. Та с визгом уворачивалась, обливая его в ответ из своей бутылки. Все это напоминало сцену на школьной перемене.
- А мне здесь нравится, - сказала Галина, присев отдышаться. - Здесь всегда весело, и голова ни о чем не болит. Да, здесь я - бомж, но я - счастливый и очень жизнерадостный бомж. Здесь я предоставлена самой себе и имею тот прожиточный минимум, пусть не в деньгах, а в натуральном продукте, не важно, ради которого я у себя на Украине каждый день ходила на работу, пахала с утра до вечера, решала попутно массу проблем и, в итоге, годами не получала зарплату.
- А где Вы работали на Украине?
- Не поверишь, в национальном банке, кассиром. И зарплату ни черта не получала. Иммиграционный офицер, узнав это, примерно так же отреагировал, как и ты, воскликнув: «Почему же Вы здесь?!» А теперь мне отсюда никуда и не хочется. Меня такая жизнь очень даже прикалывает.
- А что, давай, оставайся с нами.
- Если вы приглашаете...
- Запиши номер моего мобильного. Если что - звони. Встретим как родного.
- Твоего мобильного?
- Да, здесь бомжи - все крутые.
Банановый перформанс
Как родного они меня встретили уже на следующий день. Покидая Рим, по дороге в аэропорт, я вышел из метро у Колизея, чтобы проститься с городом, и по своей традиции пошел пешком. И вдруг в окне обгонявшего меня автобуса я вижу всю эту честную кампанию. Они меня заметили и замахали руками. Автобус остановился, и я вскочил на подножку.
- Ребята! От вас практически невозможно скрыться! Надо же так встретиться в пятимиллионном муравейнике.
- Значит, будем общаться. Не потеряй бумажку с телефоном. И звони.
- А это тебе на память о римских помойках, - сказала Инга, извлекая из огромного бумажного пакета гроздь подгнивших бананов. - В самолете пожуешь.
Когда ты жуешь подаренный другом-бомжом чуть тронутый тленом банан, извлеченный из римской помойки, то чувствуешь себя Человеком Вселенной. Особенно, если в этот момент ты летишь на высоте 9.000 метров над уровнем Средиземного моря. Дары природы, ферментированные в чреве цивилизации, всегда вкуснее. Они - символы эстетики распада и бегства тела от формы. Да и поедание символов - это уже перформанс. Хотя бывают такие помойки, на которых банан - это просто банан.
Константин БАННИКОВ.

|