ЗАПИСКИ БЕРЛИНСКОГО НЕЛЕГАЛА -2Если у тебя нет знакомых, которые могут найти тебе работу, то нечего и соваться в Берлин со своими новоукраинскими амбициями. Причем работа должна быть не эпизодической – от случая к случаю, – а более-менее постоянной, не менее двух недель в месяц, иначе расходы превысят доходы. Но какой смысл в работе, доходы от которой едва покрывают потребности? Еще и в тысячах километров от дома, находясь на нелегальном положении. Отсюда следует мораль номер два: работать нужно не менее трех недель в месяц, чтобы иметь возможность что-то откладывать на черный день. 0/11/2009
|
|
Берлин отстроился и уже давно нет былого лихорадочного поиска дармовой рабочей силы
|
А такую работу в Берлине с каждым годом находить все труднее. Еще каких-нибудь пять лет назад ситуация на рынке «черного» труда была прямо противоположной сегодняшней. Тогда город переживал строительный бум – строилось все, что только можно было построить. Рабочих рук не хватало. Работодатели стояли в очереди за рабочими (нелегальными, разумеется). Зарплаты были такими, о которых сегодня можно только мечтать. И самое главное – полиция не проявляла такой нежной привязанности к иностранным рабочим. Облавы на стройках были такой же редкостью, как сегодня – их отсутствие. Многие нелегалы со стажем, помнящие ТЕ времена, до сих пор живут одной только надеждой на возвращение ТОГО, ЧТО БЫЛО. Без этой надежды, по их словам, они бы уже давным-давно уехали из Берлина в поисках лучшей доли куда-нибудь в другое место. Так и живут они в своих воздушных замках, иные по пять-шесть лет, не имея возможности отослать домой ни копейки – себя бы обеспечить прожиточным минимумом...
Сейчас город отстроился. Уже давно нет былого лихорадочного поиска дармовой рабочей силы. На стройках хватает и немецких строителей, даже некоторый избыток наблюдается. И что бы там ни предрекали «отцы города» (в стиле «Берлин обречен на вечное строительство, и построенным ему не быть никогда»), это уже не для нас. «Левых» строек почти не осталось, а те немногие, которые еще существуют, практически полностью укомплектованы югославскими рабочими. Русских теперь нанимают исключительно за мизерную зарплату, и то только на время авралов. Большинство югославских прорабов сегодня не так смело берут на работу нелегалов – по причине повышенного внимания полиции к их объектам. Они научились считать деньги, и уже не гонятся за мелочной экономией на зарплате. Они ведь несут огромные убытки из-за полицейских облав.
Представьте себе: получил какой-то «юг» предупреждение об облаве. Откуда они эти предупреждения получают, один Бог знает, но, по моему мнению, без связей в «кристально чистой» немецкой полиции здесь не обходится. После получения такого «штормового предупреждения» ему нужно срочно убрать всех нелегалов со стройки, иначе – штраф, причем в очень круглой сумме. Иногда в ожидании облавы проходит целая неделя. А если именно на этой неделе ему предстоит сдавать объект, что чаще всего и происходит? Работа стоит, сроки поджимают, немец-бауляйтер начинает нервничать... Кому это нужно? А кто неустойку будет платить за невыполненный в срок объем работ? «Югу» гораздо проще нанять земляков из числа беженцев или «азюлиантов», каким-то чудом добившихся разрешения на работу, и оформить их на минимальную зарплату, чтобы сэкономить на выплате непомерно высоких налогов. Разницу между официально оформленной и договорной зарплатой он доплатит «черным налом», и никаких проблем с простоями. И волки сыты, и овцы целы, и своя рубашка все же ближе к телу. Это я опять о землячестве – «юг» всегда лучше поймет «юга», нежели русский.
Итак, первый блин вышел комом. Но попробовать стоило – ведь не ошибается лишь тот, кто не пытается. Ошибкой мой сегодняшний поход тоже назвать нельзя. Это была очередная попытка получить правдивую информацию, и она завершилась успешно. Все мифы о невероятном количестве работы для нелегалов на больших стройках Берлина были успешно рассеяны. К моему великому огорчению...
ПРИЧИНЫ ПОПЫТКИ НОМЕР ДВА
Опускать руки было еще рано. Оставалось еще одно поистине безграничное поле деятельности – частный сектор. Но для поиска работы в этом направлении необходимо хотя бы начальное знание немецкого языка, которого у меня как раз и не было. Те несколько немецких слов и фраз, добавленные в мой «впечатляющий» словарный запас в первые дни работы, конечно же, не могли в полной мере удовлетворить мои потребности. Я прекрасно осознавал ничтожность своих шансов на успех, но ничего иного мне не оставалось. Делать все равно было нечего, а сидеть, сложа руки, в ожидании манны небесной я не хотел. День, прожитый в Берлине, стоит несколько дороже дня, прожитого на Украине. Это приходится учитывать.
Каждый «прожитый зря» день либо облегчает твой карман, либо увеличивает сумму твоего долга (как в моем случае), и приятного в этом мало. Так ведь можно влезть в такие долги, что и с немецкими зарплатами не расплатишься, что, кстати, является бедой очень многих нелегалов. Правда, некоторые из них не считают это неприятностью, и живут себе «в долгах, как в шелках», нисколько не задумываясь о последствиях. А они, эти последствия, могут быть очень даже плачевными. В силу специфики своего положения в Германии нелегалам-кредиторам негде искать защиты законным путем, и они не находят ничего более лучшего, как обращаться за помощью к мафии. Чем это может обернуться для должника, думаю, говорить не стоит. Хорошо, если отделается просто побоями. А если нет? Разве за этим мы туда едем?
Впрочем, думать о таких нелицеприятных последствиях мне как-то в тот момент не очень хотелось. Но, надеясь на лучшее, будь готов к худшему. Кстати, вот вам еще один закон джунглей: «Никогда никому и ни при каких условиях не одалживайте денег». А если уж сострадание взяло верх над холодным рассудком, и вы все-таки подкинули деньжат разжалобившему вашу нежную душу, – забудьте о своих деньгах навсегда. Если человек остался без денег в Берлине, то единственная причина, по которой ему еще можно ссудить незначительную сумму – это возвращение на родину. Это будет вам стоить не больше стоимости билета на автобус по маршруту «Берлин – Страна происхождения». Но если просящий называет большую сумму (с обещанием «вернуть с первой зарплаты») – будьте уверены, этих денег вы больше не увидите. Судите сами: если у человека нет работы, и он докатился до полного безденежья (значит, работы нет уже очень давно), откуда у него появятся шансы получить ее? И пока он будет ее искать, ему придется тратить деньги на проживание. Ваши деньги. А потом он опять «сядет на мель», и все повторится сначала. Поэтому вежливый отказ – лучший выход для вас обоих. Вы останетесь при своих деньгах, он – при своем здоровье, которое ему могут существенно подпортить ребята из «Семьи». В итоге вы окажетесь благодетелем, хоть он этого и не поймет...
ПУТЬ В ДЕРЕВНЮ
Отвлечемся ненадолго от размышлений на тему «Чем это нам грозит?» и продолжим наше путешествие по Берлину в поисках «job».
В центре города заниматься подобной деятельностью я не решился, несмотря на наличие визы. Страх быть пойманным уже потихоньку начал овладевать моим подсознанием. Быть пойманным на стройке во время выклянчивания работы и на улице возле частного дома при аналогичном занятии – две большие разницы, как говорят известно где. Поэтому я решил податься на периферию – там поспокойнее, потише, и полицейскую машину за версту видно. Что ни говори, а немецкая полиция сделала все, чтобы их автомобили были заметны на фоне удручающе многочисленного парка личных авто. Спасибо огромное ей за это от лица всех нелегалов! Сколько раз эта бело-зеленая раскраска вовремя предупреждала нас о надвигающейся опасности, невозможно и сосчитать. А черные «криповские бусы» с характерным грохотом дизельных двигателей?! Их появление никогда не остается незамеченным; правда, толку от этого мало – от них не уйдешь, если стройка уже оцеплена. Это не «бело-зеленые», которым лень задницу оторвать. Если побежишь – побегут за тобой, и уж если догонят, то полное несоблюдение прав человека тебе обеспечено.
Все-таки тема «Чем это нам грозит?» надежно переплетена со всеми остальными, от нее невозможно просто так избавиться. Немудрено – жизнь нелегала насквозь пропитана всевозможными «грозами», и светлых солнечных дней в ней ой как мало! Позволю себе дать совет – всегда относитесь с изрядной долей скепсиса к разного рода информации о том, как нелегалу на немецкой земле жить хорошо. Возможно, вам надоело, дорогой читатель, читать о сплошных неприятностях, поджидающих нелегалов на каждом шагу, но это горькая правда, и никуда от нее не денешься. Что-то приукрашать в этом повествовании – преступление, каких мало. Ведь человек, начитавшись жизнерадостных баек, рано или поздно придет к выводу, что вот оно – избавление от тяжелой жизни! А не попытать ли и мне счастья? Буду жить в Германии, «бабло» заколачивать, а что? Вон их сколько, ТАМ побывавших. А я что, хуже? В итоге – еще одно разочарование в жизни, очередное крушение призрачных надежд, а нередко все это заканчивается тяжелейшим нервным срывом на почве осознания собственной никчемности.
Но все-таки продолжим рассказ о бесплодных скитаниях Искателя. S-Bahn тронулся, и я погрузился в созерцание проносящихся мимо видов Берлина, один другого краше. В вагоне слышен только легкий шелест забортного ветра, и ничто не мешает тебе сосредоточиться на окружающей тебя красоте. Это еще одна причина, по которой я предпочитаю перемещаться по городу на S-Bahn: быстро, удобно и относительно тихо. На U-Bahn я в тот день уже не садился. Как выяснилось, до станции, на которой я пересаживался с электрички на метро, по прямой идти пешком всего лишь пять минут. Я же тратил на пересадку и ожидание нужного мне U-Bahn минут пятнадцать, не меньше. Мне потребовалось четыре дня на ориентацию в пространстве, а стоило лишь покрутить по сторонам головой и увидеть прямо перед носом ту самую станцию S-Bahn, на которой я пересаживался в метро. Чтобы проехать на нем аж одну (!) остановку...
По мере приближения к восточной части города вид из окна становится не таким привлекательным – развитой социализм даже на архитектуре оставил свой уродливый отпечаток. Слава Богу, большая часть зданий, построенных в тот период, сейчас активно реконструируется, приобретая вполне приличный внешний вид. Мой вагон тем временем выехал из «Zone B». «Гэдээровские» пятиэтажки уступили место симпатичным частным домикам. Поскольку домики выглядели вполне достроенными и обжитыми, я решил, что здесь в моей помощи вряд ли нуждаются. Еще через пару остановок из окна показался целый строящийся микрорайон, состоящий из двухэтажных домов. Я очнулся от медитации – мне пора выходить.
ПОПЫТКА НОМЕР ДВА
С высоты железнодорожной насыпи мне показалось, что строительные участки находятся в двух шагах ходьбы от станции. Обман зрения – пришлось топать минут двадцать, прежде чем я достиг первого из них. Еще одно маленькое отступление: если вы намерены заниматься активными поисками работы в частном секторе, приготовьтесь к тому, что придется за день пробегать с высунутым языком огромное количество километров, и результатов не ждите. А лучше приготовьте запасную пару обуви – одной не обойдетесь. В пригороде Берлина транспорт ходит не так часто, как в центре. То есть автобусы, конечно, ходят по расписанию, но когда вы смотрите на это расписание, вам становится дурно. По закону бутерброда, вы приходите на остановку минут через десять после того, как ушел последний автобус. Следующий придет не раньше, чем через час, а то и два. Поэтому рассчитывать на пригородный транспорт не приходится.
Но вернемся к нашим баранам. По пути к заветным коробкам строящихся домов я мысленно проговаривал фразы, которые, как я думал, могут пригодиться. Зря старался. Со мной никто не собирался разговаривать. Только с ехидной ухмылочкой: «Keine Arbeit!» Под такой аккомпанемент я и прошел «сквозь строй» до самого конца строящегося микрорайона. Там были одни немцы, причем все до одного страдающие особой любовью к русским. Догадываюсь, почему. Не один я такой зрячий, что из окна S-Bahn увидел такой огромный строительный массив. Представляю, сколько раз за день эти стройплощадки посещали подобные мне Искатели. Такое паломничество кого угодно выведет из себя. У немцев тоже существует безработица, и они тоже не хотят терять работу из-за каких-то нелегалов, согласных работать за копейки. А мы методично, изо дня в день «бомбардируем» их своими посещениями.
Возвращаться на станцию по главной улице строящегося городка было бы глупо, и я на всякий случай пошел в обход, по внешней его границе. Еще не хватало мне для полного счастья столкнуться с начальством – с моим-то везением это было вполне реально, и если рядовые рабочие так относились к пришельцам, то что уж говорить об их патронах.
У редких в этой части стройки строителей интересоваться работой не имело смысла – достаточно было перехватить их выразительный взгляд, и все становилось ясно. Но я старался извлекать пользу даже из собственно прогулки в непосредственной близости от строящихся домов. Перенимал опыт, так сказать. Внимательно рассматривал некоторые особенности технологии строительства, доступные моему взгляду. Открыл для себя много нового. К сожалению, наши «передовые» технологии отстают от немецких лет на пятьдесят, и это приходится учитывать при самооценке своих знаний. Если вы, находясь на Украине, считаете себя большим специалистом в строительных работах, не заблуждайтесь – ваши знания в Германии будут оценены как минимум на порядок ниже. Исключением из этого правила являются, пожалуй, лишь каменщики да штукатуры – это уже довольно редкие профессии в Германии по причине все более возрастающей популярности гипсокартона и разного рода модульных конструкций.
РОВЕСНИЦА ВЕКА
Потеряв всякую надежду на успех в этом месте, я отправился дальше. Прошел пешком еще одну остановку S-Bahn и свернул с главной улицы в какой-то переулок. Здесь стояли дома не первой свежести, скорее всего, еще довоенной постройки. Во дворе одного из них какая-та бабулька – ровесница Штирлица, как заправский советский дачник умело орудовала сапкой, не взирая на свой преклонный возраст. Я, набравшись смелости (нам ли бабушек бояться!), постучал своим обручальным кольцом по жестяному почтовому ящику в надежде привлечь ее внимание. Не тут то было! У бабушки, как потом выяснилось, было тяжеловато со слухом. Что делать? Не тарабанить же ногой по калитке – так ведь кроме бабушкиного, можно привлечь внимание и невыспавшегося «после вчерашнего» соседа, у которого в таком состоянии рука автоматически набирает телефон полиции. Уже тогда я был наслышан об одном из излюбленных занятий немцев – «стучать» в полицию. Они страсть как обожают требовать от других соблюдения всяких параграфов и уставов, в свою очередь нарушая их все подряд без зазрения совести.
Фортуна все-таки повернулась ко мне «передом». Бабушка оторвалась на мгновение от своего увлекательного занятия и заметила постороннего у своих ворот. Через несколько минут она доковыляла до ворот и подставила ко мне ухо, сложив возле него ладони рупором. Я понял, что мне теперь придется орать на весь переулок слово «Arbeiten», и начал сожалеть о том, что подошел именно к этому дому. Позарился на безобидность старушки – теперь пеняй на себя. Но я нашел выход из создавшейся неловкой ситуации – показал жестами, что мол, «могу копать, могу не копать». Язык далеких предков оказался действеннее, чем я мог предположить. Старушка с радостью распахнула калитку и потащила меня куда-то в глубь двора. Дворик у нее был знатный – метров восемьдесят в длину и около двадцати в ширину. Больше половины всего двора занимала нетронутая еще со времен закладки Берлина целина. И вот эти буреломы она мне предложила расчистить, а затем «Graben». Значение этого слова я понял, когда она вынула из наполовину развалившегося сарая видавшую виды лопату и протянула мне. Мне стало не по себе, особенно, когда я узнал, во сколько она оценивает такой труд.
Вы будете смеяться, но она вывела палкой на земле тройку с двумя нулями. За все про все. Да тут работы на две недели от восхода до заката. Видно, у бабули не только со слухом проблемы, она еще и с головой не дружит. Со всеми натяжками в час выйдет меньше двух марок. Это же просто издевательство какое-то! Но «божий одуванчик» смотрел на меня абсолютно серьезно. В моей голове с бешеной скоростью одна за другой рождались и умирали мысли относительно того, как бы так повежливее отказаться от столь «заманчивого» предложения, не обидев «благодетельницу». Чтобы там ни было, а возраст, тем более такой, нужно уважать. Я не нашел более весомого аргумента для отказа, чем указать на ужасающую ветхость лопаты, на пальцах показав, что она не выдержит и получаса такой работы. По выражению лица ровесницы века мне стало понятно, что она далеко не впервые слышит эту «отмазку». Я поспешил удалиться, рассыпаясь в извинениях.
БРИТОГОЛОВЫЙ
На соседней улице я заметил довольно большой дом с обсыпавшейся штукатуркой. Одна из его стен была зашита строительными лесами под самую крышу еще со времен развала берлинской стены. Леса были металлическими и сильно поржавевшими, а лежавшая рядом куча строительного мусора так проросла сорняками, что напрашивался вывод об отсутствии у хозяев желания продолжать начатый ремонт. И почему я тогда не подумал о возможном отсутствии у них денег?! Это избавило бы меня от позорного бегства, которым окончилась моя попытка предложить хозяевам помощь в реставрации дома за умеренную плату.
Калитка была открыта, и я смело подошел к входной двери. На мой звонок дверь открыл щупленький паренек лет пятнадцати от роду, в обычном для такого возраста расхристанном виде. Голова его была гладко выбрита, что меня немало удивило. Вслед за ним из дверей выглянула милая мордашка мраморного дога. Мордашка была размером с баскетбольный мячик. Если у этой зверюги такая морда, то можете себе представить, каково было мое состояние, когда она уткнулась носом в мой пупок, принюхиваясь и облизываясь. Где-то в районе пяток, где в тот момент находилась моя душа, начала рождаться клятва никогда больше не переступать пороги домов, где есть хоть малейшее подозрение на содержание таких вот «пекинесов».
Пацан, скрестив руки на груди и облокотившись на дверной косяк, давая тем самым возможность оценить гигантские размеры своей псины, с презрительной усмешкой что-то прорычал, изо всех сил стараясь придавать своему голосу наиболее грубый тон. Я расценил это как соблаговоление меня выслушать. Безуспешно пытаясь унять дрожь в голосе (милый песик продолжал меня обнюхивать), я попытался разъяснить этому надменному балбесу цель своего визита. Я уже знал слово «Verputzen» («штукатурить»), чем ужасно гордился. Глубина моих познаний в немецком нисколько не удивила любителя карманных собачек, наоборот, было видно, что он ожидал от меня именно такого уровня знаний. Неужели мы так сильно отличаемся от немцев, что они нас за версту узнают?
Юный Шварценеггер рыкнул: «Moment!», и что-то прокричал внутрь дома, повернувшись ко мне затылком. Открывшаяся при этом моему взору татуировка на его бритом затылке не добавила мне оптимизма. Это было исключительно качественно сделанное изображение фашистской свастики... Пока я рассматривал это высокохудожественное произведение искусства, прикидывая, чем это может мне обернуться, откуда-то из глубины дома донесся истеричный женский вопль, по всей видимости, принадлежавший матери собаковода. Из всего, что услышал, я понял лишь что-то про «Kein Geld» и «русское дерьмо». Последняя фраза была одной из первых, которые я выучил наизусть за то недолгое время, что находился на гостеприимной немецкой земле.
Юноша повернулся ко мне с немым вопросом: «Тебе все ясно?». Я утвердительно кивнул головой, и стал медленно поворачиваться, чтобы не вызвать подозрений у до сих пор не нанюхавшегося «русского» духа пятнистого монстра. Фашиствующий молодчик даже не шелохнулся, чтобы приструнить пса. Ему эта сцена доставляла огромное удовольствие. Мне вспомнились кадры из фильмов о немецких концлагерях... Не прошел я и нескольких шагов, как за спиной раздалась каркающая команда, и вслед за ней свирепый лай собаки Баскервилей. Сказать, что я до смерти испугался – значит ничего не сказать. В два прыжка я преодолел расстояние метров в десять до ворот, автоматически захлопнув за собой высокую калитку. За моей спиной раздался душераздирающий лязг сомкнувшихся челюстей «далматинца». Мое бегство сопровождалось диким хохотом неонациста.
Справедливости ради надо сказать, что этот случай был единственным в моей практике. Упаси вас Бог подумать, что немцы натравливают своих собак на каждого встречного. Не чаще, чем у нас. У каждого народа есть свои недоноски. В основной же своей массе немцы – очень добродушный народ. А их недружелюбное отношение к нам ничем не отличается от нашего отношения к «лицам нерусской национальности». На мой взгляд, мы их просто «достали».
БЮРГЕР
Приходить в себя после общения с «кинологом» и его воспитанником я решил в видневшемся неподалеку сосновом лесу. Там же, развалившись на прелестной полянке, я дал отдохнуть своим натруженным за день ногам, и доел последний бутерброд – голод уже давно стал напоминать о себе. Обволакивающие своим теплом солнечные лучи и пение неимоверного количества птиц не давали возможности сосредоточиться на главном вопросе – «Что делать дальше?» Сколько я ни пытался направить ход своих мыслей в нужное русло, мне это не удавалось. Этот лес был словно специально создан для отдыха. Я не стал противиться Природе, и полностью отдался ее власти. Слишком много событий для одного дня...
Меня разбудил стук молотка, доносившийся из самой чащи леса. Часы показывали ровно шесть часов пополудни. Уже начинало смеркаться, пора было уже возвращаться домой, но методичный стук молотка не давал мне спокойно отправиться в обратный путь. Я счел возможным дать себе еще один шанс, и пошел, спотыкаясь на каждом шагу, в ту сторону, откуда исходил звук.
Каково же было мое удивление, когда всего через десять минут моих продираний сквозь вековые заросли я вышел к еще одному микрорайону, но уже посовременней предыдущего. Я думал, что это большой лес и идти придется гораздо дольше. Стук молотка прекратился, и я увидел, как мужик во дворе ближайшей ко мне «избушки» изумленно уставился на меня, переводя взгляд с меня на дорогу, которая проходила через лесок всего в каких-нибудь пятидесяти метрах параллельно моему маршруту. Кто знал...
Мужику было на вид лет пятьдесят с хвостиком. На нем были байковая рубашка с закатанными на два оборота рукавами и рабочий комбинезон, с трудом вмещающий его «пивной животик» – настоящий немецкий бюргер с картинки. Рядом стояла начатая бутылка пива. Это было уже выше моих сил. Ни капли жидкости за целый день во рту не побывало, а уж горло пересыхало не раз. Я без тени смущения подошел к забору и изобразил умирающего от жажды странника (вернусь из Берлина, поступлю на театральный факультет – задатки проявились неординарные). Бюргер протянул мне непочатую бутылку пива, с интересом наблюдая, как я открываю ее о его же забор (знай наших!) Утолив жажду, я приступил к неторопливой «беседе».
Неуклюже манипулируя своим небогатым запасом слов, я дал Бюргеру понять, что другой мечты, кроме как найти работу, я не имею. Пивные пары сделали свое дело, мой язык развязался до неприличия, и руки сами собой начали изображать все мои строительные навыки. Немец все это время лишь поддакивал: «Ja! Ja!» Наконец он спросил: «Was kannst du machen?» Странный мужик! Разве не ответом на этот вопрос я только что занимался? Сеанс лицедейства по просьбе публики был повторен. Удовлетворенный ответом, он открыл ворота и жестом пригласил меня войти. Я на всякий случай огляделся – нет ли во дворе какого-нибудь четвероногого друга. Пройдя через весь двор, мы зашли с тыльной стороны дома в цокольный этаж здания. Поколесив еще немного по маленьким комнаткам, мы вошли в самую большую из них, площадью около двенадцати метров. Там стояли картонные коробки, в которых хранился клей для плитки и сама облицовочная плитка. Он медленно, по слогам, объяснил мне, что его «Frau» уже много «Jahre» имеет «Traum» относительно просторной «Badezimmer», и спросил, умею ли я «Fliesen», на что я счастливо закивал головой.
Предложение оплаты за эту работу в размере восьми марок в час я принял безоговорочно. Ну, думаю, наконец-то и на моей улице наступил праздник! Немец все продолжал говорить, но я его уже плохо слушал – от радости, да под пиво, все остальное казалось мне сущей безделицей. Немец как-то странно посмотрел на меня, на мгновение вышел из будущей ванной и вернулся с большим настенным календарем, на котором ткнул пальцем в дату, до которой оставалось еще месяца два. Сроки, думаю, устанавливает. Что-то он низковато оценивает мои возможности. Что тут делать два месяца? Здесь работы от силы на две недели. Но если он хочет, я могу и на полгода растянуть, лишь бы платил! Ан нет, похоже, это срок начала работ, судя по тому, как он затараторил: «Morgen – nicht!», и опять затыкал пальцем в календарь.
Ну что ты будешь делать! Опять неудача! Нет, конечно, и через два месяца иметь в запасе такую работу очень даже прекрасно, но что делать эти два месяца? По моему расстроенному виду Бюргер понял, что смысл его слов до меня дошел. Он записал на клочке бумаги телефон (который уже за сегодняшний день?), свое имя, и сунул его в карман моей футболки. «Vielen Dank!», конечно, но я рассчитывал на большее. В виде компенсации за обманутые надежды и в знак скрепления договора он предложил мне еще одну бутылку пива.
«Prosit!»...
НА СОН ГРЯДУЩИЙ
Уже давно стемнело, и найти дорогу к станции S-Bahn оказалось делом довольно сложным. Немало побродив по округе, я наконец-то услышал милый сердцу звук перестука железнодорожных колес. Еще через полтора часа я уже стучал условным стуком в дверь нашей «хазы», так как она была заперта изнутри. Мой товарищ уже начал переживать по поводу моего отсутствия. Мне удалось поднять его настроение рассказом о моих сегодняшних приключениях. Спустя полчаса он уже катался по полу, одной рукой зажимая себе рот, а другой держась за живот, и содрогался в приступах смеха. Смеяться нелегалам во весь голос тоже нежелательно – кто знает, какой из параграфов Закона мы этим можем нарушить, а «палить» квартиру из-за такой ерунды не хочется.
Был случай, когда квартира «засветилась» в полиции только лишь потому, что соседке сверху не понравилось, что газовая колонка для нагрева воды частенько включалась после одиннадцати часов вечера. Это в чем-то не соответствует какому-то параграфу, если верить тому, о чем она кричала в двенадцать ночи на весь подъезд. Но когда же включать эту чертову водогрейку, если иногда приходишь домой около одиннадцати?! Не ложиться же в постель, не смыв с тела всю грязь, что накопилась за целый рабочий день!
Когда мой знакомый пришел в себя от смеха, то посоветовал мне больше не заниматься подобными вещами. Оказывается, большое количество нелегалов попадает в руки полиции именно в момент поиска работы. Какому-то немцу не понравилось, что русский отказался работать за вдвое меньшую существующих расценок плату, кому-то просто «надоели эти русские» – всякое бывает. Набрать номер полиции – дело нескольких секунд, а уж полиция среагирует на такой сигнал моментально. Не успеет несчастный отойти от дома «доброжелателя» и сотни метров, как будет повязан.
За ужином мы подвели итоги моего сегодняшнего похода: три телефонных номера, на два из которых надежды мало. Еще два строительных объекта и один жилой район исключены из потенциальных источников работы. Через пару месяцев можно рассчитывать на работу у Бюргера сроком недели на две, не больше. С покупкой телефона решили повременить до встречи с одним из бывших нелегалов, уже давно живущим в Германии на легальном положении. Он в этом деле разбирается лучше нашего. Для меня так вообще сотовый телефон тогда ассоциировался только с понятием «новый русский», поэтому толку в этом вопросе от меня было мало. На том и порешили.
Все, пора спать. Gute Nacht!
Читайте также материал по теме: ЗАПИСКИ БЕРЛИНСКОГО НЕЛЕГАЛА -1
Андрей ЕВДОКИМОВ.
Специально для «Заграницы».
|
