ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ БЕРЛИНСКОГО НЕЛЕГАЛА -2Сегодня мы предлагаем вниманию читателей окончание истории, которая повествует о первых рабочих днях, с которых один из нелегалов начал свою трудовую деятельность в качестве «черного» строителя светлого будущего Германии. 0/11/2009
|
|
Работа в немецкой столице на дороге не валяется – в этом убедились многие наши соотечественники
|
ЗА ЛЮБОЙ ОТКАЗ – УВОЛЬНЕНИЕ
Но вот, наконец, и родная раздевалка. Я был первым. «Наши» уже научились ценить драгоценные минуты отдыха, и приходят на работу не ранее, чем за пять минут до ее начала. Точно соблюдаемые транспортом графики движения позволяют до минуты рассчитать время, затрачиваемое на путь из дома на работу. Я же до сих пор оставляю «ефрейторский зазор» в 15-20 минут – мало ли что. Опоздаешь – перед шефом поздно будет оправдываться. Терять же работу из-за такой мелочи, как четверть часа свободного времени, я не намерен. Ее и так вечно не хватает.
Рабочий день, как и прошлый, начался с подъема гипсовых листов. Только в это утро мы перенесли вдвое больше вчерашнего. Видите ли, шеф попросил «помочь» его соотечественникам (таким же «чернорабочим», как и мы) поднять гипс на их этаж, а то они не успевают. Можно подумать, мы очень успеваем! Землячество и тут процветает. Отказ шефу в его «просьбе» подразумевает немедленное увольнение. Он, конечно заплатит за лишний час работы, но кому нужна такая «халтура»?! С самого утра натаскаться тяжестей, а потом еще весь день порхать, как бабочка, по стремянкам. Ну да ладно, нам к такому не привыкать. Вот только «юги» – земляки шефа – пришли на работу аккурат к тому моменту, когда мы подняли им последний лист. Это помощь сейчас так называется! Чувства к ним возникают не из приятных, особенно когда ловишь на себе их полный превосходства взгляд. Возникает дикое желание устроить им «маленький Косово в большом Берлине».
Ни рук, ни ног, ни спины я к их приходу уже не чувствовал. Хорошенькое начало рабочего дня! Нам еще предстояло поднять наверх столько же листов для себя. Я решил «взбунтоваться» и уселся на ступеньках лестницы для перекура. Расплата пришла незамедлительно. В виде немца-бауляйтера, который возник из ниоткуда и молча указал пальцем на табличку с изображением дымящейся сигареты, перечеркнутой жирной красной чертой. Затем он крайне недовольным голосом изрек какую-то фразу, из которой я понял только «Arbeiten!», «Gut», «Schnell!» и имя моего югославского шефа.
Погрозив мне пальцем, он степенно удалился туда же, откуда вынырнул минутой ранее. Вывод из его монолога не замедлил сформироваться даже в моем, не слишком способным к постижению таинств иностранных языков мозгу: если я не буду быстро и хорошо работать, то он сообщит об этом моему начальнику. Чем это мне грозило, объяснять не стоит. В ту же минуту меня как ветром сдуло со ступенек, и я уже стремглав летел вниз по лестнице, не страшась расшибить себе физиономию на скользких, как лед, ступеньках. И куда только усталость подевалась?! Допинг такой огромной мощи не снился даже олимпийским чемпионам. И следов в организме не оставляет. Рекомендую!
Страх за то, что немец сообщит о моем проступке «югу», подхлестывал мою истерзанную плоть до самого вечера. Вот сейчас до меня дошел истинный смысл слов Тихого, когда он говорил о необходимости постоянно «создавать движение». Есть у тебя работа, или ты давно уже все сделал, но новых распоряжений от начальства не поступало, – все равно ты должен двигаться, имитировать работу. То бишь просто стоять и махать руками с зажатым в них инструментом; носить из одной комнаты в другую все тот же гипс, а затем обратно; лазить вверх-вниз по стремянке, снимая одному Богу известные размеры и т. п. Короче говоря, делать все, что твоей душе угодно и на что способна твоя фантазия. Лишь бы это выглядело правдоподобно. А на вопрос начальства о целесообразности твоих телодвижений всегда можно состряпать идиотское выражение лица и сообщить о своих чистосердечных намерениях сделать как лучше, лишь бы не стоять без работы. И как бы невзначай добавить, что не собираешься даром получать зарплату.
Достаточно пару таких трюков – и впредь начальство будет загружать тебя работой так, что не обрадуешься. Зато можно надеяться, что шеф составит о тебе благоприятное мнение, и невыплата зарплаты за день из-за пятиминутного простоя будут исключены. Такие «штрафы» – далеко не редкость. Внезапное появление на работе в момент перекура экономит шефу от 90 до 120 марок в виде удержанного с любителя «подымить» дневного заработка, и все шефы, а особенно «юги», пользуются этим методом весьма охотно.
Наш «юг» не был исключением из правил, и в этот день нанес нам аж три неожиданных визита, причем последний – за пять минут до окончания рабочего дня. И это при том, что у него несколько объектов, подобных нашему. Везде успевает, гад! Но мы вели себя примерно. Ровно в 20:00 пропищал сигнал на «Orient»`е Тихого, и только после этого мы начали собирать инструмент, упаковывая его в полиэтиленовые пакеты с тем, чтобы позже спрятать от чужих глаз. На стройках, где работают югославы и поляки (т. е. на всех стройках), процветает воровство. Не успеешь отвернуться, и уже чего-нибудь, да стащат. Ладно еще, если мелочь вроде ножа для резки гипса – он копейки стоит (от полутора до тридцати марок) и у меня всегда с собой есть запасной, а если что посерьезней? Например, скобозабиватель за 70-80 марок, или того хуже – электрошуруповерт. Хорошая профессиональная «шраубица» (от немецкого «Schraube» – «шуруп», но в югославском варианте) фирмы «Makita» до 700 марок стоит. Не расплатишься. А вор «загонит» ее на турецком рынке марок за 200, и даже не задумается о твоем бедственном финансовом положении.
В итоге прячем инструмент так, что потом сами найти не можем. Некоторые поступают по-другому: покупают инструмент за свои кровные, и потом носят его с собой постоянно, даже в туалет. Это хороший вариант, но подходит только тем, кто по роду своей профессиональной деятельности имеет дело с малогабаритным инструментом. Например, шпаклевщик – он свой скобозабиватель вообще в кармане носить может (если карман большой), а шпателя в пакетике, весят они мало. А вот «шраубицу» весом в полтора-два килограмма и тремя метрами кабеля как-то не очень хочется таскать туда-сюда, особенно после тяжелой работы. И без того руки от этого гипса – как у обезьяны, а тут еще этот «тренировочный» вес приходится нести в руках. Тут каждый грамм на счету, не то, что килограммы.
Во время своей второй «инспекции» шеф застал меня за обрезанием излишков гипса по контуру дверей, ведущих в будущие кабинеты. Нож был уже тупее сибирского валенка, весь мой запас матерных слов и их невероятнейших сочетаний в адрес производителей гипса и сменных лезвий для ножей был исчерпан, и я лишь исступленно орудовал ножом, скорее обгрызая, чем обрезая злосчастный гипс. Шеф гудзонским ястребом влетел на наш этаж, и, сверля меня взглядом, вопросил: «Врата сечешь?!» (типа «двери обрезаешь?») Я не уступил ему в интенсивности сверления зрачками, для себя решив, что тот немец все-таки «сдал» меня «югу», и мне терять уже нечего. Но, к моему удивлению, взгляд его вдруг потеплел, и он дружески похлопал меня по плечу. Может, у них так проверяют вновь прибывших на психологическую устойчивость? Мол, если есть грешки – проколется.
Мой невозмутимый ответ «Секаю я твои врата, секаю!» окончательно рассеял все его подозрения, и он даже заплатил мне за предыдущий день. Видимо, сыграла свою роль та исступленность, с которой я «грыз врата», и которую он принял за усердие.
Первая зарплата! Радости моей не было предела – почти 90 дойчмарок за день работы! За такие деньги мне дома пришлось бы вкалывать дней десять, не меньше. Пусть и не так интенсивно, но все же! В тот момент я еще не осознавал, что только на проезд потратил за день уже восемь марок, минус питание, сигареты... Хорошо, если из этих денег марок 60 останется, – при наличии постоянной работы. В противном случае – хоть бы 30 в день «чистыми» осталось. А совсем «чистыми» они станут дома, когда их получит моя семья – отнимаем еще пару марок за пересылку. Итого – четвертак в день. Не густо. Но и не пусто. Дома таких денег я бы все равно не заработал. Вот так по сей день и существую – что заработаю, то отошлю домой, а там они как в бездне какой-то исчезают. За почти целый год только тысячу марок смог отложить «на черный день». Впереди зима, и этот черный день наступит очень скоро. Скорее всего, эту зиму придется зимовать дома, на Украине. Там затраты на жизнь поменьше, а работы здесь зимой все равно не будет, как не ищи.
Но я отвлекся. Стою, значит, я, мечтаю о баснословных заработках в «священной» Германии. Совсем расслабился. Но мне не дали «улететь» слишком высоко – шеф ка-ак рявкнет над самым ухом: «Секай врата!». Всю дурь из головы враз вышибло. И нож вдруг таким острым стал! Гипс из-под него стал стружкой вылетать, как из токарного станка! Вот что значит страх потерять работу. Зубами будешь этот гипс грызть, только бы платили. Так и «секал» я «врата» до самого вечера, пока шеф на свою третью «поверку личного состава» не заявился. Пересчитал обработанные мною за день двери, покрутил в руках мой нож, и, тяжело вздохнув, вручил мне аж целую пачку новых лезвий. С таким видом, словно он мне орден на грудь прицепил, и я теперь всю жизнь должен быть ему благодарным. Размечтался! Теперь я сам эти лезвия покупаю. Стоят они пять марок, хватает их на неделю, зато не унижаешься перед начальством, выпрашивая то, что тебе и так положено. Свои нервы дороже стоят.
В тот день я возвращался домой уже в совершенно другом настроении, нежели вчера. Все-таки первая зарплата! Немцы в транспорте уже не обращали на меня никакого внимания – спасибо взятым с собой пакету для одежды и воде для умывания. И телебашня на «Алексе» (Alexanderplatz) вспыхивает в ночном небе своими «габаритами», напоминая самолетам о своей высоте, и вообще все прекрасно. Эх, жизнь хороша! Вот только я в это все как-то не вписываюсь, четко осознавая свою второсортность в этом прекрасном, но враждебном мне мире. С этими невеселыми мыслями я и заснул – в таком темпе работать для меня еще было непривычно. В этот раз мне повезло больше, и я проснулся как раз перед своей остановкой. Этот внутренний будильник действует до сих пор, благодаря чему я не боюсь проехать свою остановку, и совершенно спокойно засыпаю по дороге домой, выходя из S-Bahn уже слегка отдохнувшим.
Вечер прошел в праздничной обстановке. «Обмывали» первую зарплату. Спать легли поздно, за полночь, полностью положившись на «совесть» уже не виртуального будильника с радиоконтролем. Очень полезная вещица: несколько раз в сутки такой будильник автоматически сверяет время с какой-то центральной станцией (или с сигналами точного времени, точно не знаю), так что опоздать на работу из-за него практически невозможно. Разве что батарейки сядут. И пищит он довольно противно – мертвого поднимет. Правда, стоит он не дешево – от тридцати марок и выше, но что такое тридцать марок в сравнении с потерянной из-за опоздания работой?
ДЕНЬ ТРЕТИЙ И ПОСЛЕДНИЙ
Шеф уже ждал нас, чтобы сообщить пренеприятнейшее для меня известие: сегодня мы заканчиваем работу на этом объекте во что бы то ни стало, а завтра он перекидывает всех своих подчиненных на другую стройку. Для меня там места нет. Не помогли даже заверения Тихого, который пользовался у «юга» авторитетом большого специалиста, что я прекрасно работаю и схватываю все на лету. Шеф посоветовал мне сначала «все схватить», а уж потом обращаться к нему по поводу работы. Может, тогда и найдется для меня местечко.
Но где же мне все это «схватывать»? В компьютерной игре «Убей гипсомонтажника»? Я даже предложил бесплатно поработать на него недельку-другую, в качестве ученика, но он наотрез отказался, мотивируя свой отказ тем, что в процессе свей учебы я буду постоянно отвлекать «спецов» от работы, а это обойдется ему дороже, чем мой бесплатный труд. Для него сейчас важны сроки, а не инкубация профессионалов. Если он не закончит тот объект вовремя, сумма неустойки составит не одну мою годовую зарплату. На нет и суда нет. Пора было приступать к работе.
Я вспомнил первый день, когда и 20 марок за полчаса на хотелось. Сейчас я был согласен и на пять в час. Да что там говорить, я только что предлагал «югу» вообще бесплатную работу. Не нужен – и все тут! Правда, вечером, когда он расплачивался со мной за оставшиеся два дня, он дал мне свою визитку – звони, мол, если что. «Значит, ты ему все-таки пришелся по душе, – сказал Тихий по этому поводу. – Остальные у него визитки выпрашивают». Хоть и слабое, но все же утешение. Кстати, я потом с этим «югом» еще не раз работал. Очень даже неплохой оказался мужик. Ни разу не «кинул», не в пример остальным.
К обеду мы уже разделались с переделками, и в обеденный перерыв Тихий повел меня куда-то на верхний этаж. По пути сказал, чтобы я шел как можно тише и молчал. Я ничего не понял, но правило «Доверяйте профессионалам!» я давно усвоил. Тихо, как партизаны, мы прошли мимо комнаты, в которой под музыку обедали «юги» – земляки шефа, и зашли в соседнюю. Тихий указал пальцем на легкую алюминиевую стремянку, которая пропала с нашего этажа еще в первый день, а вместо нее появилась тяжеленная деревянная, вся разболтанная в стыках. По ней страшно было самому подниматься, не то что с гипсом в руках – так она шаталась. Затем Тихий указал на строительную тачку, стоящую рядом со стремянкой и знаками дал мне понять, что ее нужно захватить с собой. «Зуб за зуб», так сказать. Я был совершенно согласен с планом мести, памятуя о той дрожи в коленках, которая возникала всякий раз, когда я карабкался по шатающейся стремянке под потолок, боясь уронить и гипс, и себя вместе с Тихим. Все так же тихо мы на руках вынесли тачку из кабинета и перенесли ее на свой этаж.
Мое негодование по поводу «юговской» наглости не знало границ. На что Тихий совершенно спокойно заметил, что это – ерунда. В порядке вещей. Норма! Не привыкнешь к этому – сам себя изнутри съешь на радость «югам». Причем им за такие вещи ничего не будет, а тебя, если они пожалуются земляку-шефу, могут попросить с работы. Но для этого нас нужно за руку поймать, а мы ведь тоже не лыком шиты. И эта тачка, которую мы только что «умыкнули», ничем не отличается от других на этой стройке. Пойди, докажи, что это наших рук дело! Все претензии – к бауляйтеру, Bitte! Перед ним-то мы все равны, и мы «левые», и они. Одно слово -Auslandische Scheisse (перевод неэтичен).
После обеда началась новая эпопея – нужно было до вечера очистить весь этаж (порядка 50 метров длиной) от остатков гипсокартона и дочиста его вымести. «Остатками» называются куски от действительно ненужных, до половины листа. Все это ломается и выбрасывается в огромный специальный контейнер. Я тогда насчитал в общей сложности до пятидесяти половинок листов гипса. Это 25 целых листов по 20 марок каждый. Хваленая немецкая экономия...
Тачку нужно грузить «в три этажа», наращивая ее борта крупными кусками гипса. Укладывать обрезки следует плотно, а не насыпом, как попало. В итоге получается что-то очень неподъемное и руки после нескольких часов управления тачкой оттягиваются чуть ли не до колен. Во всяком случае, такие у вас ощущения. Вы видели в зоопарке гиббона? Вот именно так, и не иначе, вы будете выглядеть в конце рабочего дня. Тачка эта имеет всего одно колесо, поэтому минимум половина всего веса приходится на ваши руки. Управлять ею – тоже одно удовольствие. На поворотах она норовит въехать во что-нибудь новое и блестящее, например, в стеклянное ограждение лестничной клетки. А при ее опрокидывании нужно успеть вовремя отскочить в сторону, иначе вся ваша мужская гордость окажется размазанной по ее опорным ножкам. Вдобавок ко всему вы непременно зароетесь носом в груду только что высыпанного вами мусора из-за потери равновесия от удара тачки при откате сего транспортного средства назад на полметра. Опыт управления приходит только после осознания того, что заработанных денег никак не хватит на восстановление самой важной части вашего тела.
Расскажу вам одну хохму, которая произошла со мной в тот день. Я вывозил очередную тачку мусора. Подъехав к грузовому лифту (слава Богу, что хоть тачки не надо выносить на своем горбу!), и увидев, что он кем-то занят на первом этаже, я решил не дожидаться его освобождения, и нажал кнопку вызова обычного лифта. Буквально накануне мы еще поднимались в нем на работу. Внутренние стены его тогда были покрыты специальным материалом для предотвращения повреждения его дорогостоящей облицовки во время строительных работ. Даже пульт его был покрыт толстой прозрачной пленкой, чтобы не оцарапать клавиши.
Но в этот день лифт сверкал полированными панелями из нержавеющего металла, с которых было удалено защитное покрытие. С его внутренней стороны висела табличка с большими красными буквами и восклицательным знаком. Не придав этому всему совершенно никакого значения, я смело въехал в лифт, стараясь ничего не задеть. Как обычно, я нажал кнопку «EG» («Erdgeschoss» – первый этаж по-нашему) и поехал. Ну откуда мне было знать, что здание это находится на двух уровнях, и «EG» пассажирского лифта и «EG» грузового – совершенно разные вещи? И что та часть здания, на которой останавливается пассажирский лифт в самом низу, уже со вчерашнего вечера сдана в эксплуатацию?
Двери лифта распахнулись. И что я вижу?! О, ужас! Передо мной – холл то ли отеля, то ли какого-то бизнес-центра. Черный мраморный пол, на нем – черная ковровая дорожка от лифта до входных дверей, за стойкой – какой-то мужик в черном костюме. Но самое главное – весь холл забит японцами, и все они, как один, в черных брюках и белых рубашках с черными галстуками. «Бледнолицые», о чем-то оживленно галдевшие, увидев меня, разом затихли. Я на всякий случай тряхнул головой в надежде объяснить это видение переутомлением, галлюцинацией. Не помогло. Ну, раз такое дело – «Банзай!» – и я уверенно двинул тачку в самую гущу японцев. Нам ли их бояться?! Запахло Халхин-Голом...
Мужик за стойкой просто оцепенел от моей наглости. Наивный! Это не наглость, а усталость – мне до чертиков надоела эта тачка, и раз уж я спустился вниз, то уж извольте распахнуть двери! У него только и хватило сил, что сопровождать меня квадратными глазами до самой двери. Он даже не смог поднять свою челюсть, которая отвисла до безобразия. Японцы повели себя более мужественно – не выказывая и тени эмоций на своих мраморных лицах, они молча расступились, прекрасно понимая, что столкновение с моей тачкой не сулит им ничего хорошего. Я почему-то чувствовал себя камикадзе. По черному ковру за мной тянулся шлейф из белых следов от колеса тачки и моей обуви. Входные двери холла автоматически распахнулись, и я прибавил ходу.
Вместо ступенек от дверей к тротуару вел пологий спуск, и тяжелая тачка потащила меня за собой, набирая скорость. Мне стоило огромного труда остановить ее возле самого бампера новенького «BMW». Японцы с интересом наблюдали за мной сквозь стеклянные двери холла. «Нет уж, ребята! Шоу не будет!», – процедил я прямо как герой советского фильма о войне, вырывающий чеку из гранаты. Собрав все силы, что у меня остались, я оторвал тачку от земли и чисто интуитивно повернул направо. Я не ошибся – в полусотне метров находился тот самый вход, через который я уже третий день попадал на эту чертову стройку.
Выехав прямо на дорогу, я, лавируя среди машин и огрызаясь на звуки клаксонов, как загнанный зверь на крики охотников, почти бегом направился к спасительным воротам. До конца осознал, во что вляпался, я только на своем этаже. Но дело сделано. Потом прибежал немец-бауляйтер, что-то орал на своем вражеском языке (быстро же они меня вычислили!), еще кто-то рангом поменьше даже попытался произнести русский мат, но мне уже было все равно. Завтра меня уже здесь не будет. Главное – протянуть до вечера, до зарплаты. Или расплаты?..
Протянуть до вечера оказалось делом довольно сложным. «Юги» с верхнего этажа получили аналогичное нам задание – вывезти мусор со своей территории. Не знаю, что у них там произошло, но сверху явственно слышалась ожесточенная перепалка и в труднопроизносимых словосочетаниях постоянно присутствовало слово «колесница» (тачка). Похоже, у них какая-то проблема с тачками. И тут, как на зло, прибежал очередной начальничек еще меньшего ранга, чем прежние, и тоже начал на повышенных тонах учить меня уму-разуму. Дело дошло до того, что он подвел меня к лифтам, и, тыча пальцем в пассажирский, раз десять повторил слово «Nicht!» У него чуть пена изо рта не шла – так он, бедный, разволновался. Наверное, шею им здорово намылили за мой «подвиг камикадзе».
«Юги» сверху, заслышав всю эту возню, спустились на наш этаж, увидели «свою» тачку и... Нет, тачку я им не отдал. Назревала потасовка. Немец – маленький начальник – в ту же минуту улизнул от греха подальше, вместо того, чтобы восстановить справедливость. Разнимали нас только Тихий и немцы, работавшие на нашем этаже. У меня после всех предыдущих событий окончательно «слетела планка», и я решил стоять до конца. Моя решительность слегка вразумила «югов», и они отступили. Ишь, привыкли, что им можно все, а нами они помыкают как быдлом! Но в этом есть и наша вина – соглашаемся на любые условия ради денег. А терять мне было что – зарплату за два дня. Всего-то.
Покрутились они еще немного вокруг меня в надежде все-таки отобрать тачку, пока я буду собирать гипс в других комнатах. Но так как я вцепился в нее мертвой хваткой и не отходил от нее ни на шаг, отправились восвояси, не солоно хлебавши. Ничего, сопрут где-нибудь еще одну, им не впервой. А я продолжил свои путешествия по маршруту «седьмой этаж – контейнер». Один раз умудрился опрокинуть под завязку загруженную тачку прямо посреди узкого деревянного настила, служившего дорогой к контейнерам, чем вызвал затор других подобных колесниц, которые одна за другой подъезжали к контейнерам. Аврал есть аврал, и уборка территории полным ходом шла по всей стройке. На каких только языках я не услышал тогда ругательств, пока освобождал проезд, попадались даже русские. Только немецких я что-то не припомню. Не барское это дело – мусор возить!
Мой третий (и последний на этой стройке) рабочий день подходил к концу. Мусор весь я уже вывез. Тихий закончил подметать последний кабинет. «Юги», уже переодетые в чистое, спустились на наш этаж и расселись на подоконниках, ничуть не смущаясь толстым слоем пыли на них. Все ждали шефа. Была суббота, последний рабочий день недели. В субботу разрешается заканчивать работу на 5-10 минут раньше. «Wochenende» (выходные) все-таки. Ради такого праздника «юги» даже не так яростно испепеляли меня взглядами, надеясь на реванш. Несчастные! Они даже не подозревали, что мы видим друг друга в последний раз. Шеф пришел ровно к восьми, быстро расплатился с землячками, и обратился ко мне с пространной речью о вреде курения (немец все-таки «сдал» меня), и той опасности, которой я подверг сынов Страны Восходящего Солнца. Все это мне переводил Тихий, по-югославски говоривший лучше, чем я по-русски. «Ну, – думаю, – плакали мои денежки!». Ан нет – минут через пять шеф решил, что нотаций с меня достаточно и, к моему величайшему удивлению, сунул мне пачку денег по двадцатке и даже четыре железных марки. Рассчитался до копейки. Повезло, говорят же – «новичкам везет». Я оказался в их числе.
На том и завершился мой трудовой почин. Тихого я больше не видел – через неделю после нашего расставания он «сорвал» спину и еле смог самостоятельно уехать домой лечиться. На том объекте, на который его перекинул шеф и на котором мне тогда не нашлось места, была сумасшедшая гонка. Работали по 14-15 часов в сутки целую неделю – вот Тихий и надорвался. Об этом я узнал от его напарника, с которым мне довелось работать спустя пару месяцев на того же шефа.
К тому времени я уже стал почти «ассом в гипсе», и шеф частенько мне названивал, предлагая работу. Правда, разовую, на два-три дня. Но я был рад и этому – работа здесь на дороге не валяется. И если ее предлагают, то нужно сразу же соглашаться, если конечно предлагающий работу стабильно платит. Задумаешься на мгновение – и моргнуть не успеешь, как на том конце провода повесят трубку. У каждого шефа таких телефонных номеров, как твой – целая книжка. И после первого же твоего отказа твой номер из нее вычеркивается (или стирается из памяти «мобилки» – это уж навсегда), если только ты не профессионал высокого класса.
Ну, вот и все. Теперь вы знаете, как стать нелегалом. И самое главное – как им остаться, то есть удержаться на плаву в этом кошмарном болоте и не сойти при этом с ума. Как говорится «Работать, работать, и еще раз работать!» Впрочем, везение вам тоже не помешает. Только так!»
Читайте также материал по теме: ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ БЕРЛИНСКОГО НЕЛЕГАЛА -1
Андрей ЕВДОКИМОВ.
Специально для «Заграницы».
|
