ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ БЕРЛИНСКОГО НЕЛЕГАЛА -1Лучший способ донести до читателя объективную информацию о положении дел с работой за границей вообще и в Берлине – в частности, – это изложение реальных событий. Сегодняшняя история повествует о первых рабочих днях, с которых один из нелегалов начал свою трудовую деятельность в качестве «черного» строителя светлого будущего Германии. Подобные истории являются типичными практически для всех «левых» новичков, пытающихся опробовать свои силы на этом нелегком поприще. Хотелось бы предостеречь иных романтиков, читающих эту статью в «розовых» очках – ни о какой романтике не может быть и речи, а есть только много случайных совпадений, порой комичных, но это – смех сквозь слезы. 0/11/2009
|
Берлин настолько завораживает миллионами огней, толпами народа, и какой-то только ему присущей «отвязаностью», что порой теряешь ориентацию в пространстве, даже если ты тут был несколько раз
|
Все-таки все происходившее год назад находится за рамками закона – как немецкого, так и украинского. Как раз те моменты, которые могут вызвать улыбку сейчас, год назад вызывали у героя этого рассказа неприятный холодок между лопаток и дрожь в коленках. Хоть сам он и не из робкого десятка.
Но довольно предисловий. Читайте сами и делайте свои выводы.
ЗНАКОМСТВО С БЕРЛИНОМ
– Я приехал из Украины в Берлин к своему хорошему знакомому (назовем его Петей), который ранее уже работал в Германии и довольно легко ориентировался в обстановке. Кроме того, он даже одолжил мне денег на оформление визы и выезд – настолько он был уверен в успешном развитии событий. А это немалая сумма – целая тысяча марок! Как для меня, так вообще астрономическая. Я таких денег и в руках-то не держал никогда. Плюс к этому он гарантировал мне оплату моего жилья и питания до тех пор, пока я смогу жить самостоятельно. Отдавая ему должное, надо сказать, что он честно выполнил все условия нашего договора – он предоставляет мне все вышеназванное, а я взамен обязуюсь стать его напарником по работе, пока нас не поймает полиция. К тому времени я очень неплохо разбирался в строительных работах, многое умел, и мой профессиональный уровень заметно превосходил таковой у моего знакомого. В общем, ударили по рукам, и «процесс пошел».
Еще из окна автобуса я заметил своего знакомого по его одежде – она явно выпадала из общей картины встречающих и провожающих, и по той нервозности, которую он просто излучал всем своим видом. Эта нервозность, вызванная нелегальностью его положения, по каким-то необъяснимым причинам тут же передалась мне, и преследует меня до сих пор.
Первые же мои шаги по немецкой земле сбросили меня с небес, на которых я пребывал все время подготовки к выезду. Как же – Европа, свобода, большие деньги, воздушные замки... Все это исчезло, как только мы вышли с центрального автовокзала и чуть ли не бегом направились к станции U-Bahn (электричка). Мой знакомый шел с большим отрывом впереди меня, чтобы я его не компрометировал своим внешним видом. Признаюсь, вид у меня тогда действительно был сногсшибательный. Чего только стоила огромная сумка в клеточку через плечо, которыми пользуются только наши «челноки» и вьетнамские торговцы в Берлине. И хоть на «местного» вьетнамца я не очень-то похож, чувствовал себя спокойнее своего товарища – моя виза еще только начиналась, а его – уже и забыли, когда кончилась. Но мое спокойствие омрачалось постоянным страхом за то, что его в любую минуту могли «свинтить» – и что мне тогда делать в чужом, огромном городе без единого знакомого или хотя бы номера телефона, по которому мне могли бы помочь. К тому же, я уже настолько запутался, что и не помнил, где находится автовокзал, чтобы в случае чего иметь возможность вернуться домой. А мои познания в области немецкого сводились лишь к «Хэндэ Хох!», «Цурюк!», «Ауфидерзейн!», «Арбайтен», «Шнель!» и «Гут!». Ну любил я смотреть фильмы про войну...
В момент пересадки с U-Bahn на S-Bahn в районе Zoologischer Garten мой гид заблудился в трех углах, и мы битый час ходили в двух шагах от нужной нам станции, пока, наконец, не вышли к цели. Оно и понятно – вечер в центре Берлина настолько завораживает миллионами огней, толпами народа, и какой-то только ему присущей «отвязаностью», что порой теряешь ориентацию в пространстве, даже если ты тут был несколько раз. Что уж говорить обо мне, украинском провинциале, у которого начисто «слетела крыша» от всего этого великолепия, и я послушно ходил за своим провожатым, как баран на веревочке, постоянно останавливаясь у роскошных витрин и раскрывая рот от удивления. Ну, а когда мы проходили мимо «Музея эротики», то я уже почти решил, что медленно схожу с ума.
Мой товарищ тоже сходил с ума, только не от окружающей нас красоты, а от злости на себя за то, что забыл дорогу, от обилия полицейских и моей излишней любознательности. Но к счастью, мы все же нашли то, что искали и, усевшись поудобнее в креслах новенького вагона электрички, на полчаса погрузились в молчание – конспирация обязывает. Потом мы еще минут пятнадцать шли между какими-то домами, через какие-то парки, пока, наконец, не вышли к новому многоэтажному дому. В этом доме мне и пришлось жить первые несколько дней своего пребывания в Берлине. Интересное дополнение: где бы мы ни шли, везде дорога была освещена настолько, что казалось, будто уже не ночь на дворе, а только-только начинает смеркаться. Такое обилие света меня, привыкшего к кромешной тьме вечером в центре моего родного города (экономим электроэнергию в масштабах государства!), привело в неописуемый восторг. В отличие от моего товарища, который старался выбирать места потемнее и вообще идти как можно более глухими тропами – сказывалось отсутствие визы в паспорте.
Не стану описывать своей детской радости при виде автоматически распахивающихся огромных стеклянных дверей подъезда, абсолютно бесшумного и не дающего никакого представления о направлении движения (вверх или вниз) лифта, и стерильной чистоты подъезда и лестничных клеток. Нам, привыкшим к заплеванным лестницам и вечно неработающим лифтам, это тяжело понять с первого раза. Ощущение такое, будто ты попал в будущее лет эдак на сто, и все, что тебя окружает – не что иное, как сладкий сон, который вот-вот кончится.
Наверное, все эти эмоции не замедлили отобразиться на моем лице, потому, что Петя посоветовал мне посмотреть на себя в зеркало, которое занимало целую стену лифта. Более идиотского изображения я в своей жизни еще не видел...
КАК МЕНЯ РЕКЛАМИРОВАЛИ
В тот же вечер Петя обзвонил всех своих знакомых – узнать, есть ли для меня какая-нибудь работа. На момент моего приезда он имел работу еще на две недели и не хотел терять ее из-за меня. Но поскольку места для меня там не имелось, мы решили с первого же дня отправить меня в «свободное плавание». Не сидеть же две недели, сложа руки – не на курорт приехал! Да и виза не вечная, а с ней как-то поспокойнее – всегда есть шанс «отмазаться», даже на стройке. И долги когда-то отдавать надо. Вот мы и обзванивали всех подряд, но в ответ слышали лишь: «Пока люди не нужны!»
Где-то с десятой (к тому времени я уже сбился со счета) попытки мы, потратив на звонки марок двадцать, наконец-то получили желаемое. У какого-то «юга» (югославского прораба) случился аврал и срочно нужен был человек для переделки брака, допущенного одним из русских при монтаже гипсокартонных конструкций. Дня на два-три. Я радостно закивал головой, выражая свое согласие в ответ на вопросительный взгляд Пети. Но, прислушиваясь к дальнейшему разговору, я постепенно начал остывать, и радость моя улетучилась без следа.
Петя твердым и уверенным голосом сообщал своему собеседнику, что я очень большой специалист «по гипсу» (гипсокартону), имею огромный опыт работы с ним, и никаких проблем со мной не будет – мол, я не первый день в Берлине и в курсе всех дел. А ведь я гипс этот еще в глаза ни разу не видел! «А как ты думал? – повесив трубку, спросил Петя, пряча усмешку. – Кто же тебя возьмет без такой рекламы? Тут всегда только так: если работа есть – ее нужно выполнять, хоть ты в ней и «дуб дубом». Добро пожаловать в Берлин, браток!»
Растерянности моей не было предела. «Ничего не поделаешь, – продолжал Петя. – Нужно начинать втягиваться в эту жизнь, иначе пропадешь. Как в армии – или ты, или тебя!» С этими словами он вручил мне бумажку с названием станции, на которой мне завтра предстоит ожидать нашего сегодняшнего собеседника. Остаток вечера мы провели за картой берлинских электричек U – и S-Bahn, на которой Петя отметил станции пересадок и нужные мне номера маршрутов. Механизм покупки проездных билетов в автоматах он объяснил мне еще по пути с автовокзала, правда, я уже успел все забыть (слишком много событий для одного дня), но как-то неловко было выставлять себя идиотом, да и спать хотелось ужасно – все-таки двое суток в пути...
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Подъем в пять утра, бешеный темп процедуры утреннего туалета, молниеносный завтрак на ходу, и в 5:40 я уже садился в S-Bahn, остановка которого находилась в четверти часа быстрой ходьбы от дома. Петя уехал двадцатью минутами ранее в противоположную сторону. Ему, как и мне, тоже в семь утра нужно быть на работе, но после электрички ему еще топать ножками до места работы сорок-пятьдесят минут. Опоздаешь – потеряешь работу, поэтому лучше быть на работе на полчаса раньше. Всякое бывает – например, ремонт железной дороги, и вместо электрички по ее маршруту ходят автобусы. Пересадка с электрички на автобус, а потом обратно – дополнительная потеря времени.
Я приехал на место встречи, которое «изменить нельзя», очень рано. До назначенного времени оставалось еще минут сорок, и я решил выйти из U-Bahn на свежий воздух. В Берлинском метро летом постоянно стоит ужасно удушливый запах – что-то похожее на битумно-резиновую адскую смесь. Берлинцы к этому привыкли, а вот мне и по сей день в U-Bahn заходить – лучше пешком пойду! Так вот, вышел я на улицу и не успел пройти и двадцати шагов, как уперся в магазинчик со скромненькой вывеской «Rolex». Слышать-то я, конечно, слышал о «новых русских» и об их «народных» часах, но своими глазами увидеть часы за сто восемьдесят тысяч марок мне еще не приходилось. Поэтому вовсе не удивительно, что я ходил вокруг витрины, то и дело поднимая с асфальта «отпавшую» челюсть, до того момента, когда стрелки всех этих швейцарских хронографов одновременно не коснулись цифры семь. И тут только мой внутренний будильник напомнил мне о встрече, ради которой я, собственно, здесь и нахожусь.
Еще надеясь на чудо, я рванул в метро, и застыл в условленном месте. Минута проходила за минутой, поезда приходили и уходили, а я все ждал. В половине восьмого, когда я уже решил для себя «Видно, не судьба!» и сделал шаг в направлении поезда, следовавшего в обратном направлении, сзади, почти над самым ухом, тихо прозвучал вопрос: «Ты – такой-то?» От неожиданности я не смог даже ответить, только утвердительно кивнул. «Тогда пошли!», – произнес тихий голос.
Как я узнал позже, обладатель этого голоса действительно имел прозвище «Тихий». Обернувшись, я увидел парня, который все это время, с тех пор, как я влетел в метро после созерцания «ролексов», сидел напротив меня на скамеечке и изредка поглядывал в мою сторону, но я не обращал на это внимания. «Ну и конспирация!», – подумал я и пошел за Тихим.
«ВОТ ТАК ПРУХА»
«Объект», то есть стройка, на которой мне предстояло работать, находился метрах в двухстах от станции U-Bahn. По пути Тихий задал мне несколько профессиональных вопросов, и, убедившись в полном несоответствии уровня моих знаний со вчерашней рекламой моего строительного гения, просто махнул рукой. Я думал, будет хуже. Узнав, что я вообще второй день в Берлине, он искренне удивился моему столь быстрому трудоустройству. Конечно, есть чему удивляться: большинство «левых» находят первую работу не раньше, чем через 2-3 недели.
«Ну, раз тебе так «прет» с первого дня, то мы тебя быстро введем в курс дела. С виду ты вроде не дурак!», – «обрадовал» он меня. «Ну, спасибо, что хоть не дурак!», – огрызнулся я. Во мне все еще говорило уязвленное самолюбие – полчаса изучал меня, как подопытного кролика! «Не злись. Поработаешь здесь с мое, насмотришься всяких идиотов – и не такое будешь говорить!» На этом разговор окончился и мы молча шли до самого лифта в центре строящегося здания, на котором нам нужно было подняться на шестой этаж.
В лифте, не опасаясь, что нас услышат, Тихий быстро объяснил, что разговаривать на стройке можно только на немецком, югославском, польском, в крайнем случае, на украинском языке – и ни в коем случае не на русском! По возможности – вообще не разговаривать. И уж тем более не раскрывать рта в присутствии немца-бауляйтера. Он-то все равно знает, что ты – «черный русский», но напоминать ему об этом лишний раз вовсе не обязательно. Ему так спится спокойнее, а иначе ему будут сниться кошмары об уплате штрафа за использование твоего рабского труда. А от этого у него портится настроение на весь день и придирки к качеству твоей работы тебе обеспечены.
Мы вышли из лифта и направились в один из строящихся кабинетов будущего офиса, под потолок заваленный металлическими дверями и листами гипсокартона. В углу кабинета, под штабелями дверей, было сооружено жалкое подобие раздевалки в виде двух гвоздей в стене и обрезка гипса под ногами. Все вокруг было покрыто толстым слоем белой гипсовой пыли. Тихий поинтересовался, имею ли я «комбез», и по моему недоуменному взгляду угадал ответ.
На всякий случай посоветовал мне носить в кармане паспорт с визой, чтобы в случае полицейской облавы иметь хоть какой-нибудь шанс улизнуть – мол, гулял по городу и заблудился на стройке. Все равно на мне «робы» нет – старая «гражданка» – авось, повезет. Он также посоветовал почаще выглядывать в окна, и если я замечу полицейские «бусы» бело-зеленой раскраски – мгновенно «сматывать удочки». Ну, а если «бусы» будут черного цвета и люди в них тоже будут в черной форме, то тут уж ничем не поможешь. Это «крипы» – криминальная полиция. От них уйти могут только нелегалы-профи. А уж мне-то не стоит даже рыпаться.
Вот так невесело начался мой первый трудовой день, а я еще даже не знал, сколько же за все это мне будут платить. На мой вопрос об этом Тихий ответил, что шеф сам скажет, но больше, чем на восемь марок в час, я могу и не рассчитывать. Не рассчитывать на большее! Да я и за такие деньги горы сверну! Подумать только – восемьдесят восемь марок в день (за одиннадцать часов работы)! Это ж сколько в гривнах-то!
...Рано радовался. Уже через пару часов работы я не хотел и двадцати марок за полчаса. За это время мы без всякой техники перенесли с улицы на седьмой этаж по тринадцать листов гипса размером 2000х1250х12 мм и весом порядка 20 килограмм каждый. Когда ветер дует, то тебя с этим листом начинает носить по всей стройке – парус-то не хилый! И нести нужно было эти «листики» по уже отделанным лестницам, сверкающим чистотой и застеленным бумагой. Ступеньки – из мраморной плитки, и когда наступаешь на бумагу, то сразу ощущаешь себя Катариной Витт – настолько они скользкие. И попробуй зацепи что-нибудь листом гипса! Мигом сам работу потеряешь и другим ее очень усложнишь.
В общем, с последним листом меня ловили втроем по всему коридору седьмого этажа – силенок не хватило, ножки подкашиваться стали. А впереди еще девять часов такой работы! Меня обрадовали, сообщив, что на сегодня это – все, а обычно приходится таскать по пятьдесят-шестьдесят листов в день, и еще успевать их монтировать. А в особо «праздничные» дни только и делаешь, что целый день носишь гипс, а кто-то (в основном «юги») на тебя еще и орет, что он из-за тебя простаивает, и работать надо быстрее. Но сегодня – сплошное удовольствие: только переделки, поэтому много гипса не потребуется, ну, может, еще пяток листов придется поднести. После этих слов у меня вообще пропало желание горы сворачивать и деньги «лопатой загребать».
Самое обидное – пока мы вручную поднимали гипс наверх, немцы возили его на лифте, и на какой бы вы думали этаж? Аж на второй! А до лифта возили на специальной тележке. Причем поднимали лист исключительно вдвоем, ни в коем разе не в одиночку – этак же и надорваться недолго! И после такого «изнурительного» труда они с чистой совестью ушли в ближайшее кафе попить кофейку, и вернулись лишь спустя полчаса, отдохнувшие и готовые к новым трудовым подвигам. И вот это убивало меня больше всего. Какая несправедливость! Я даже не сдержался и грязно (грязнее некуда) выругался в их адрес. Они даже и глазом не моргнули (хоть все прекрасно поняли), лишь снисходительно улыбнулись. Правы были древние, утверждавшие: «Богу-богово...», т. е. «Каждому – свое!». Ох, как правы!
МОЙ ШЕФ
Но рабочий день продолжался, и пришла пора познакомиться с шефом. Это был огромный детина под два метра ростом, с широченными плечами и лбом, об который можно поросят бить. Такой сразу два листа гипса на десятый этаж занесет и не вспотеет. И требования ко всем предъявляет, судя по себе. Его мало волнует, что мы вдвоем с Тихим по весу и на половину его туши не затянем. Если он может – значит, все должны. Ну, «юг» – что с него возьмешь? Вместо «Здраво!» («Здравствуй!») он рявкнул, что мы за два часа ничего не сделали. И за что он нам только деньги платит?! На что я робко попытался возразить, что пока еще денег от него не видел, а уж напахаться успел.
Только сейчас он заметил, что в его команде появилось новое лицо. Ни тебе знакомства, ни, тем более «How are you?», а только: «Сколько ты хочешь? Я плачу всем восемь марок в час». Врет, конечно. Я уже знал, что наши ребята получают у него по десять-двенадцать марок. Но они уже «спецы», а я еще только учусь, поэтому согласился и на восемь. Всё! Разговор окончен! Я облегченно вздыхаю: все оказалось гораздо проще, чем я мог предположить. Тихий, вечно стоящий сзади, сообщает, что мне повезло, так как сейчас аврал, а работа не требует особого ума. И шефу безразлично, какой ты специалист, лишь бы человек был и работа шла. Но если через два-три дня он посчитает, что сделал я мало или плохо, то денег я не увижу. Обрадовал! Мне бы не то, что два-три дня, мне бы этот день протянуть до вечера и живым остаться!
До конца рабочего дня (20:00) я с Тихим устранял брак, ради которого меня сюда и позвали. Вернее, устранял брак Тихий, а я занимался «прими-подайством», по ходу дела перенимая опыт. Надо сказать, очень успешно. Настолько успешно, что к концу дня глупых вопросов уже не задавал, чем несказанно обрадовал своего наставника. А тот «пяток» листов гипса таки пришлось поднимать. Но уже без «телоулавливателей» – они были заняты своей работой, и мне пришлось уповать лишь на себя самого. Один раз ноги все же отказали. Неудивительно – весь день я бегал, подавая Тихому листы гипса, по четырехметровой стремянке вверх-вниз. Мне еще повезло, что листы были не целые, а нарезанные по размеру, т. е. в два-три раза меньше.
ВИД ИЗ ВИТРИНЫ С «РОЛЕКСОМ»
По окончании рабочего дня я еще минут десять потратил на выбивание пыли из своей «цивильной» одежды, но прежнего вида ей вернуть так и не удалось. Пока мы работали, белая гипсовая пыль чуть ли не насквозь пропитала всю мою одежду, неосмотрительно оставленную мной на гвоздике в «раздевалке». Мой более опытный наставник плотно упаковал свою повседневную одежду в полиэтиленовый пакет, чего я не заметил. Но урок запомнил навсегда. На протяжении всего пути домой я постоянно ловил на себе косые взгляды немцев – я производил впечатление человека, вывалявшегося в муке. Это я увидел в витрине все того же «Rolex». Контраст моего отражения с «народными будильниками» был, мягко говоря, разительным. Ощущение принадлежности собственной особы к лицам без определенного места жительства (бомж!) преследовало меня до самого дома.
Грязная одежда – еще куда ни шло. Гораздо более серьезно обстояли дела с чистотой волос и рук. Сколько я не вытряхивал белую пыль из своей шевелюры, это ровным счетом ничего не дало. Только немного изменилась прическа. Вместо более-менее аккуратной «польки» она превратилась в шедевр парикмахерского искусства эпохи индустриальных мегаполисов под названием «взрыв на макаронной фабрике». Неотразимо белого цвета. При попытке придать этому «вороньему гнезду» приличный вид, я мгновенно сломал расческу. С тех пор волос длиннее сантиметра на моей голове не бывает.
Руки пришлось мыть в воде, в которой вымыл свой инструмент шпаклевщик-немец. Нам повезло – вода успела отстояться, и вся грязь осела на дно ведра. Однако запах этой воды мог бы соперничать с самыми отвратительными зловониями мира. А руки как были грязно-белыми, так и остались, только грязь размазалась равномерным тонким слоем. Не мудрено, что в транспорте в радиусе пяти метров от меня все места были свободными. Желающих составить мне компанию не нашлось. На следующий день я взял с собой на работу жесткую щетку для рук и воду в пластиковой бутылке – покорять берлинских денди своим экстравагантным видом мне что-то разонравилось.
Домой я пришел (правильнее будет сказать «приполз» – сил даже на ровную походку уже не осталось) около десяти часов вечера. Попытался «поймать кайф» под душем. Не получилось: все тело ныло, как от побоев. Ни рук, ни ног я не чувствовал, спину будто кто-то в тиски зажал. Кое-как проглотив ужин, предусмотрительно приготовленный Петей, и ответив на его вопрос «Ну, как?» тирадой отборнейших матов в адрес гипса, «югов», немцев и их матерей, я завалился в постель и забылся в сладком сне. До подъема оставалось чуть больше пяти часов...
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Молниеносный подъем не получился даже с третьей попытки. Эх, сейчас бы на больничный сроком этак на недельку! Но прелести развитого социализма остались на далекой «неньке», а здесь – только ужасы «загнивающего». Не могу сказать, что я не привык к тяжелому физическому труду, но уж слишком здесь все форсировано. На старой доброй советской стройке тоже бывали авралы, но и перекурами никто обижен не был. Не говоря уже о многочасовых ожиданиях очередной партии раствора или кирпича.
А здесь и курить-то можно только на ходу – никакого удовольствия! Зато польза для здоровья. Я на почве этого «мобильного» курения снизил уровень потребления никотина своим организмом процентов на восемьдесят. Конечно, цены на сигареты тоже сыграли свою роль – пачка «Мальборо» в магазинах стоит 5,35 марок. Арифметика простая: по пачке в день, и вот уже на 160 марок твой кошелек за месяц полегчал. Самые дорогие туфли от «Salamander» стоят всего на 20-40 марок дороже. Сравнивайте сами. Можно, конечно, покупать контрабандные сигареты у вьетнамцев (их «неприметные» личики – непременный атрибут автостоянки у каждого магазина) по 3 марки за пачку, чем грешат очень многие немцы. Но в этом случае есть риск нарваться на полицию и схлопотать немалый штраф (порядка 400 марок) плюс путевку на родину – для нелегалов. Зато вы сможете с гордостью любоваться акцизной маркой с надписью «Россия» или «Украина» – мол, наша мафия непобедима!
Ну да черт с ними, с сигаретами. Главное – в то утро я все-таки встал с постели благодаря Петиным героическим усилиям. Как оказалось, он завел будильник на полчаса раньше, предвидя подобную ситуацию. И только благодаря ему я не опоздал на работу. Мне нужно было явиться на час раньше, чем в предыдущий день, поэтому время отправления моего S-Bahn осталось тем же – 5:40 утра. Это сейчас я уже без проблем встаю в половине пятого, ложась при этом спать около полуночи, а тогда это было для моего организма пыткой. Не зря древние придумали пытку сном, или, правильнее будет сказать, его отсутствием. Знали толк в подобных вещах! В общем, проспал я тогда свою остановку. Благо, конечная была недалеко, и служащий электрички разбудил меня, вежливо предложив досыпать в другом поезде, который сейчас отправится в обратном направлении.
ГДЕ ЗДЕСЬ «РОЛЕКС»?
Окончательно осознав всю серьезность ситуации, я, «подперев веки спичками», стал внимательно вглядываться в незнакомые названия станций, боясь пропустить нужную. Добрался до своей станции, вышел, и... не туда... Кручу головой по сторонам, а основного ориентира – «Rolex» – нет, как и не было вовсе. Я уже начал сомневаться в нормальности своей психики. Вспомнил всех своих родственников – нет, никто из них провалами в памяти не страдал. Зато я вспомнил одну золотую поговорку: «Язык до Киева доведет».
Памятуя о том, что русский вряд ли доведет меня до чего-нибудь в Берлине, я начал приставать к прохожим с вопросительным выражением лица и словами: «Magazine!», «Rolex!», «Shop!», – свято веря в интернациональность этих слов. Бедные немцы никак не могли понять, зачем этому молодому человеку в грязно-белом (последствия вчерашнего «опыления», которые я забыл удалить) спортивном костюме (это тоже из ряда вон – немцы в спортивных костюмах только спортом занимаются и на велосипедах ездят) понадобился магазин «Rolex» в половине седьмого утра? Те из них, кто еще помнит «гэдээровские» времена, вероятно, решили, что в моей стране «Rolex» находится в разряде дефицита, и я хочу пораньше занять очередь. При этом лица у них были такие!
Однако нашлась-таки одна сердобольная старушка, которая подробно объяснила мне, где находится эта треклятая часовня. Жаль только, что я не знал немецкого... Но для вида, чтобы не обидеть старушку, я все же пошел в направлении, в котором она постоянно держала указательный палец.
Как она была права! Оказывается, я просто вышел из другого конца станции метро. Как и вчера – по движению поезда. Правда, вчера я приехал с противоположной стороны... Вот и магазин, и тот выход из метро, где я вчера встретился с Тихим, а вон и моя стройка! Я как раз только что оттуда пришел... Четверть часа гоняться за редкими прохожими, доставая их своими расспросами, вместо того, чтобы внимательнее осмотреться вокруг! Да-а-а!
Отсутствие полноценного отдыха – суть причина подобных «торможений». Хорошо еще, что жертвы моих допросов не сообщили «куда следует» – у них это в порядке вещей. Уж очень вид у меня был тогда непрезентабельный. Во всяком случае, на постоянного клиента «Rolex» я не смахивал.
Андрей ЕВДОКИМОВ. Специально для «Заграницы».

|